Ошибка Клео

Она повысила голос, заставив обернуться официанта. Потом порылась в кошельке, отклонив предложение Энид оплатить заказ. Ее пылающие щеки медленно розовели, пока не приобрели бледно-коралловый цвет. Они с полудня сидели в этом кафе, словно на плоту в бушующем море, и Ф. без конца теребила свою сумочку.

Больше Энид ни о чем ее не спрашивала. Просто слушала, как та долго и многословно оправдывает Кэти, напоминает о своем «везении», ресторанах и подарках. Потом ее рассказ дополнился новыми подробностями, и она поведала об одном обеде, когда все зашло, пожалуй, слишком далеко.

Позже – чистое совпадение – ей по средам назначили обязательные дополнительные занятия в школе, потому что она отстала от программы, так что пришлось отказаться от этих обедов. Кэти отнеслась к этому с полным пониманием.

Ф. заколебалась и еще раз спросила, не записывает ли Энид их разговор.

– Все это довольно сложно, – вздохнула она.

Они обе понимали, что дальше начинается неоднозначная часть ее рассказа. Да, Кэти предложила ей поработать ее «ассистенткой». За плату.

Она задумалась об этом недавно. Когда поднялась волна МеТоо.

– Ясно, что на этих обедах не все было невинно. Я подумывала о том, чтобы кому-нибудь об этом рассказать, но… Как я могла? Как бы я выглядела? Мой рассказ ни в ком не вызвал бы сочувствия. Все стали бы меня осуждать. И за дело. Я не была белой и пушистой.

После кафе Энид предложила Ф. немного пройтись, но та сказала, что торопится домой. На краю тротуара она споткнулась и чуть не подвернула ногу, но успела ухватиться за Энид. Извинилась и добавила, что она немного не в себе.

Дома Энид пошла не на кухню готовить ужин, а села и записала у себя в дневнике: В 1982 году мне было двенадцать лет. Я собирала постеры с Брук Шилдс; через шесть лет я с таким же обожанием буду смотреть на Ванессу Паради.

Я была очень предприимчивой и ради того, чтобы получить побольше карманных денег, пускалась на всякие хитрости. На школьном дворе я не закрывала рта, а когда к родителям приходили гости, отказывалась с ними даже поздороваться. Я обрезала свои джинсовые шорты так, что доверху оголялись ляжки, и рыдала, когда мать пригрозила выбросить мою пижаму со Снупи, потому что та стала мне мала.

Я врала напропалую и никогда не испытывала угрызений совести. Подделывала в дневнике отцовскую подпись, воровала в магазине «Призюник» пластинки-сорокапятки, брала в библиотеке романы Даниэлы Стил и выдирала из журнала «Космополитен» страницы с советами, как из «сексуальной лузерши превратиться в победительницу». Днем в воскресенье я валялась на диване, до одурения смотрела варьете-шоу, передачи про вред быстрых углеводов и рекламу очищающей маски-шипучки.

В понедельник утром я клялась себе, что начну новую, чистую жизнь, свободную от желаний. Мне хотелось исчезнуть. Я вела подсчет каждой проглоченной калории и заставляла себя стоять в своей комнате голышом перед открытым окном; я завидовала тем, кто из-за бронхита мучился сухим кашлем; я с сомкнутыми коленями прыгала со слишком высокой каменной ограды, чтобы лодыжками почувствовать удар об асфальт. Я жаждала настоящих страданий.