Ошибка Оноре де Бальзака

Лейбко двинулся дальше. Шел, сбиваясь с шага, подталкиваемый ветром, в ночь, навстречу новым невзгодам. Так он доплелся до своего старого приятеля кузнеца Абрама. В грязной передней, освещенной слабым огоньком, он поведал Абраму свое горе. Тот выслушал и промолчал. Что он мог посоветовать? Кто же померится силой с Гальпериным? Кто? И Лейбко постелил на полу свой кожух и, лежа навзничь, шептал пересохшими губами слова молитвы. Он почти не спал всю ночь и, как только рассвело, пошел в контору Гальперина. Снова стоял перед ним непреклонный, озабоченный Васенбойм. Он сообщил, что господин банкир выехал утром в Верховню, и еще раз передавал, чтобы Лейбко возвращался в свою корчму и сидел себе там спокойно. На этот раз Лейбко уже не кричал и не угрожал. Он выслушал управителя со странным равнодушием, точно речь шла о ком-то постороннем и это не очень занимало корчмаря. Нухем, немой, как рыба, сел на высокий стул за свое бюро и, не глядя на Лейбка, углубился в толстую большую книгу. Корчмарь равнодушно стоял посреди конторы, Входили и выходили разные люди. Они обходили корчмаря, кое-кто толкал его, но он не обращал внимания. Это длилось довольно долго, и даже уравновешенный Васенбойм заволновался и недвусмыленно намекнул Лейбку, что тот мешает. Тогда корчмарь словно проснулся. Он послушался. Вышел из конторы и сел на ступеньки крыльца. Он решил ждать.

Терпение его было неиссякаемо. Нечипор въехал в ворота и увидел корчмаря. Кучер сразу догадался, чего хочет Лейбко. Он выпряг коней, подошел к калитке, глянул на старика, сидевшего на крыльце. Потом вернулся к лошадям, завел их в конюшню, насыпал в кормушку овса, расчесал гривы, вилами подбросил свежей соломы, вышел снова к калитке. Лейбко все сидел.

Нечипор взялся за лопату и стал расчищать дорожку, отбрасывая в сторону снег. Из окна столовой, отдернув занавеску, следил за его работой Гальперин. Нечипор кончил, снег лежал сбоку длинной насыпью, играя на солнце. Кучер сбросил рукавицы, набил трубку, закурил. Постоял несколько минут в раздумье, махнул рукой и направился к калитке. Выглянул — Лейбко все еще сидел на ступеньках, опустив голову. Нечипор затворил за собой калитку и подошел к корчмарю. Он поздоровался; керчмарь, углубленный в свое горе, ответил неохотно.

— Слушай, Лейбко, вижу, горе тебя крепко к земле придавило. Жаль мне тебя, вот что.

Лейбко смотрел на Нечипора снизу вверх и беспомощно моргал покрасневшими веками.

— Пойдем со мной, расскажу кое-что, — пообещал Нечипор и осторожно осмотрелся вокруг.

Лейбко быстро поднялся. Он охотно пошел за Нечилором, с замирающим сердцем ожидая желанных вестей. Они прошли узенькую, похожую на тропинку, улицу. По сторонам жались один к другому убогие домишки с почерневшими от времени и непогод крышами. Из разбитых окон выпирали грязные подушки. Снег у порогов лежал нетронутый, словно человеческая нога и не ступала здесь.

Пройдя улицу, они остановились. Нечипор оглянулся снова и, подтолкнув старого корчмаря, спустился с ним в шинок. Шинок помещался в конце улицы, позади него начинался пустырь. Здесь иногда весной собирались на ярмарку мужики из окрестных сел. Тогда улица оживлялась, шинок ожигал и приободрялся шинкарь, долговязый чахоточный татарин Саид, которого посетители звали просто Семеном. Поселился он в Бердичеве давно, купил шинок и жил в нем одиноко, мечтая разбогатеть и завести себе более приличное дело. В шинке у Саида всегда околачивались подозрительные людишки, цыгане, цыганки, проезжие обнищавшие лавочники; они просиживали здесь целыми днями, и проворный Саид вертелся между столами, ставил и убирал бутылки и кружки, удовлетворяя несложные потребности своих гостей. В шинке никогда не шумели и даже не говорили громко, точно боялись, как бы кто не подслушал разговор.

Нечипор сразу решил пойти с Лейбком сюда. Здесь можно было посидеть и потолковать, в уверенности, что Нухем Васенбойм не сунет сюда своего носа. Людей в шинке было не очень много. За длинным, покрытым черной клеенкой столом сидели двое цыган и цыганка. В углу жадно жевал яичницу усатый чиновник в старой, порыжевшей форменной фуражке. Он даже не поднял головы, когда вошли Лейбко и Нечипор. Еще чуть подальше сидел за небольшим столиком человек, с головы до ног закутанный в черное тряпье. На столике перед ним лежали скрипка и смычок, и он придерживал свое достояние длинной дрожащей рукой. Он один обратил внимание на приход корчмаря и кучера. А они сели за свободный стол у окна, и Саид уже стоял перед ними.

— Живешь еще, изворачиваешься? — спросил Нечипор.

— Изворачиваюсь, — ответил Саид.

Коричневого цвета лицо его, усеянное морщинами, было равнодушно и замкнуто, словно хранило важную и заманчивую тайну.

— Не разбогател еще?

— Все жду, что ты хозяина своего придушишь и со мной поделишься, — заметил Саид улыбаясь.

— Поди ты к черту! — рассердился Нечипор. — Нужен ты мне со своими советами! Дай лучше нам поесть чего-нибудь да выпить, а языком не плети.