Ошибка просветления

У. Г.: Это состояние, где мышление и жизнь не являются двумя разными вещами, а есть одно и то же. Это не интеллектуальное состояние; это больше состояние чувствования (хотя я употребляю слово «чувство» в другом смысле, чем вы). Это состояние отсутствия поиска. Человек всегда чего–то ищет — денег, власти, секса, любви, мистического опыта, истины, просветления, и именно этот поиск удерживает его в стороне от его естественного состояния. И хотя я в этом естественном состоянии, я не могу помочь кому–то другому, потому что это моё естественное состояние, а не его.

В: Вы хотите сказать, что если я прекращу искать, во мне произойдёт изменение?

У. Г.: Да, произойдёт. И если я сказал: «Да, произойдёт», тогда что? Что хорошего в моем уверении тебя? Ничего хорошего — это совершенно бесполезно, так что не слушай меня или кого–то ещё. Всю свою жизнь ты слушаешь других — в этом причина твоего несчастья. Ты уникален. Тебе незачем хотеть быть похожим на кого–то ещё. Ты всё равно не можешь быть таким, как он. Это желание — желание слушать, желание понять, желание быть таким–то и таким–то — возникло оттого, что общество заинтересовано в создании совершенного человека; но совершенного человека нет — вот в чем наша проблема. Всё, что мы можем сделать, — это быть самими собой, и никто не может помочь вам в этом. Тебя могут научить кататься на лыжах или чинить мотор, но ничему важному тебя научить не могут.

В: Даже Будда или Христос?

У. Г.: Почему тебя волнуют эти ребята? Они мертвы. Их следует сбросить в реку. Вы этого не делаете; вы продолжаете слушать кого–то (не важно, кого) и продолжаете надеяться, что каким–то образом, завтра или послезавтра, ты сойдёшь с карусели. Ты слушаешь своих родителей и учителей в школе, и они говорят тебе быть хорошим и послушным долгу, не злиться и всё такое, но из этого ничего хорошего не выходит, и вот ты отправляешься обучаться йоге, и потом наконец появляется какой–нибудь старикан и говорит тебе быть неизбирательно осознанным. Или, может быть, ты находишь кого–то в «святом бизнесе», и он творит чудеса — он делает из воздуха какие–нибудь безделушки, и ты попадаешься на это, или, возможно, он дотрагивается до тебя, и ты видишь какой–то голубой свет, или зелёный свет, или жёлтый свет, или бог знает что, и ты надеешься, что он поможет тебе испытать просветление. Но он не может помочь тебе. Это нечто такое, что нельзя схватить, удержать или выразить. Я не знаю, видите ли вы всю беспомощность ситуации, и как, если кто–то думает, что может помочь тебе, то он непременно введёт тебя в заблуждение, и чем менее он фальшив, чем он сильнее, чем просветлённее, тем больше страдания и вреда он принесёт тебе.

В: Испытываете ли вы интерес к вопросу реинкарнации?

У. Г.: Меня больше интересует вопрос «Рождён ли ты?». Ты можешь мне сказать? Ты сам — можешь ты быть уверен, что ты рождён? Можешь ты испытать своё собственное рождение? Не можешь. Ты можешь испытывать рождения и смерти других и ты думаешь, что однажды испытаешь свою собственную смерть. Но нет никакой гарантии, что ты испытаешь свою смерть. Твоей структуры, заинтересованной в понимании твоей смерти и твоего рождения, там не будет. Так что жизнь как таковая не имеет ни начала, ни конца; это безначальное и бесконечное движение, и ты лишь её выражение, как птица, червяк или облако.

В: С той единственной разницей, что я осознаю себя, а червяк нет.

У. Г.: Ты осознаешь себя посредством мысли (под которой я имею в виду не просто сознательную мысль, но это обусловливание, которое превращает жизнь, проходящую через твои чувства, в удовольствие и боль). И эта мысль не твоя; это то, чему ты научился у других, мысль из секонд–хэнда, она принадлежит всем. Ты принадлежишь всем. Так почему ты не принимаешь эту естественную вещь? Если ты примешь эту естественную вещь, всё попадает в свой собственный ритм: ничего не надо делать, ничего контролировать, ничего спрашивать. Тебе ничегошеньки не надо делать. Тебе пришёл конец.

В: Ну, нельзя же просто сидеть на холме и гнить. А я именно это и делаю.

У. Г.: Всё равно ты гниёшь, не важно, где ты находишься. Не обязательно на холме; гниение происходит и посреди всяческой твоей деятельности. И бремя в том, что ты можешь однажды каким–то образом, каким–то чудом или с чьей–то помощью что–то с этим сделать. Ты ничегошеньки не можешь с этим поделать, давайте посмотрим в лицо этому факту. Никаких чудес! Никто не может помочь вам!

В: Итак, если никто не может помочь…