Ошибка просветления

Ю.: Плывёт по течению вместе с событиями. Ни тебя, ни меня не звали спасать мир. Кто давал нам такие полномочия, а? Мир существует множество веков. Столько людей пришло и ушло. А он продолжает существовать по-своему.

Итак, он освобождается от всех проблем — не только своих, но и проблем мира. И если у этого человека есть какое-то влияние, то и у этого состояния есть влияние; а если нет… Это нечто не поддающееся измерению, понимаешь.

В.: Это идеальное состояние человека?

Ю.: Понимаешь, животное становится цветком. Кажется, цель в этом — если вообще есть какая-то цель в Природе, я не знаю. Тут столько цветов — посмотри на них! Каждый цветок в своём роде уникален. Цель природы, по-видимому (я не могу ничего утверждать точно), состоит в создании таких цветов, человеческих цветов, подобных этим.

У нас всего лишь горстка цветов, их можно пересчитать по пальцам: Рамана Махарши в последнее время, Шри Рамакришна, ещё некоторые люди. Не претенденты, которых мы имеем сегодня среди нас, не гуру — я не о них говорю. Это поразительно: человек, что сидел здесь в Тируваннамалае, — его влияние на Запад намного больше, чем влияние всех этих гуру, вместе взятых — очень странно — понимаешь? Он имел огромное влияние на совокупность человеческого сознания — этот человек, живущий в одном углу, ты понимаешь?

Я был у одного промышленника в Париже. Его ничуть не интересуют религиозные вопросы, а тем более Индия; он антииндуист. (смеётся) Так вот, я увидел там фото Раманы Махарши: «Зачем у тебя эта фотография?» Он сказал: «Мне нравится лицо. Я о нём ничего не знаю. Мне даже не интересно читать его книги. Мне нравится фотография, поэтому она здесь. Мне не интересно узнавать что-то о нём».

Возможно, такая индивидуальность может (я не могу сказать «может») помочь себе и помочь миру. Возможно.

В.: Ещё один вопрос… Я не знаю, я выражусь грубо, приблизительно. Я самый невежественный человек.

Ю.: Ты можешь высказаться в самой грубой форме. Ты не так уж невежествен; говорят, ты мудрейший человек. Тот, кто написал биографию Рамануджачарьи, не может быть невеждой.

Я тут иногда дразню нашего профессора, проповедующего адвайту (монизм Шанкары): «Ты не можешь выйти за пределы позиции Рамануджи, если говорить о философии. На этом она заканчивается. Монизм это нечто, о чём невозможно говорить, — для практических целей он не существует. Это предел». Я не про-Рамануджачарья и не анти-Шанкара. Насколько я вижу — как изучавший философию. Я изучал философию — уйти дальше этого парня Рамануджачарьи нельзя. Можешь со мной не согласиться. Говоря о философской позиции, положение Рамануджачарьи — это граница, предел. А остальное? Может быть, и есть… В ситуации монизма это нечто, о чём невозможно говорить и что нельзя применить, чтобы что-то изменить в этом мире.

В.: Это идеальное состояние человека…

Ю.: Человек впервые становится человеком — а это возможно только тогда, когда он освобождается от бремени наследия, о котором мы говорим, наследия человека в целом (не Запада и Востока; нет ни Запада, ни Востока). Лишь тогда он становится индивидуальностью — вот о какой индивидуальности я говорю.

Эта индивидуальность обязательно будет оказывать влияние на человеческое сознание, потому что когда что-то происходит в этом сознании человека, оно влияет (на целое), может быть, в микроскопической степени. Вот сравнение: когда бросаешь камень в пруд, он пускает круги волн. Точно таким же образом, это происходит, очень, очень медленно — и это ничем не измеришь.

Так вот, может быть, это единственная надежда, которая есть у человека, — тогда индивид впервые становится человеком, а иначе он животное. И он остался животным благодаря наследию, потому что наследие сделало возможным остаться неприспособленному с точки зрения Природы; иначе Природа давно бы отторгла их. Для неприспособленных появилась возможность выжить — не выживание самых приспособленных (смеётся), но неприспособленных — и в ответе за это религия. Такой у меня довод. Можешь не соглашаться. Ты не согласишься.

В.: Означает ли это, что этот идеальный человек…

Ю.: Он не совершенный человек, не идеальный человек — он не может быть моделью для других.

В.: Как вы его называете?

Ю.: Он — индивидуальность. Он становится человеком, освободившимся от всех животных черт в нём. Понимаешь, животные следуют, животные создают вожаков, и животные черты всё ещё существуют в человеке — поэтому он создаёт лидера, вожака, и следует за ним.

В.: Он нечто вроде супермена?

Ю.: Он как цветок. Это как цветок. А каждый цветок уникален.

В.: Его состояние — это естественное состояние, которое вы очень часто упоминаете?