Ошибка сыщика Дюпена. Том 2

Но вот, бросив Дельфину, Луи Кампьон уехал, как говорили, в Америку. Поехал один, хотя и обещал увести с собой и ее, умолявшую об этом. Дельфина тяжело пережила обман и измену. Однако вскоре утешилась. Стала встречаться с молодым клерком Луи Боттэ, работавшим у нотариуса. Но и Боттэ ее оставил. Возможно, кумушки из Ри были правы, и любовные похождения Дельфины Деламар этим не ограничились… Как правы были Луи Буйле и Максим Дюкан, рассказавший о жизненном источнике сюжета «Госпожи Бова-ри» и писавший, что Дельфина Деламар «гналась за приключениями и не могла насытиться ими». Иначе говоря, по его же словам, она «была поражена нимфоманией», являлась жертвой одной из форм тяжелого невроза, который разрушает анемичных женщин».

Запутавшаяся в сетях адюльтера, униженная в собственных глазах, поставившая мужа на грань разорения, Дельфина Деламар отравилась. Случилось это в марте 1848 года. «Она лежала на кровати бледная, с закатившимися глазами, — спустя годы вспоминала служанка. — Ее уже нельзя было узнать больше… Она не хотела сказать, какой яд она приняла… Все плакали. Тогда ее маленькая дочка стала на колени и умоляла ее сказать наконец правду. О! Это было гораздо ужаснее, чем в книге…»

Так казалось служанке, свидетельнице трагедии. Однако для нас очевидно, что неправомерно столь прямолинейное сравнение подлинного события и книги, того, что случилось в глухом провинциальном городке, и того, что происходит на страницах романа.

Мне снова следует вернуться в Круассе, в дом Флобера.

Нетрудно представить, что оба, Буйле и Дюкан, тогда наперебой припоминали подробности событий в Ри. Пересказывали свидетельства других: какие на окнах в доме Деламаров висели портьеры — черно-желтые в полоску, в какие платья одевалась хозяйка. Вспоминали внешность Деламара, его характер, причину смерти, а возможно, самоубийства после того, как в его руках оказались письма жены и он удостоверился в ее измене.

Флобер все с большим вниманием прислушивался к тому, о чем рассказывали друзья. Однако засесть за новый роман не спешил. Надо было, как условились с Дюканом, совершить путешествие на Восток.

«Шекспир и Восток приводили его в экстаз», — скажет о Флобере Анатоль Франс. Шекспир — великий англичанин, как его называли, «эйвонский лебедь», всегда казался ему колоссом, в реальное существование которого трудно было поверить. Что же касается «вечного Востока», то смолоду Флобер упивался «восточным миражом». Теперь предоставлялась возможность воочию увидеть его города, людей, познакомиться с чудесами, загадками, обычаями. И убедиться в его «подлинности».

С энтузиазмом Флобер включился в сборы, которыми Дюкан начал заниматься еще ранее. Покупали костюмы и снаряжение, подыскивали слугу. Дюкан изучал фотографию, чтобы делать снимки; Флобер запасался блокнотами. В письме к другу юности Флобер так рисовал предстоящую поездку: «Я совершу путешествие по всему Востоку, буду в отъезде пятнадцать-восемнадцать месяцев. Мы поднимемся по Нилу до Фив, а оттуда направимся в Палестину, затем последуют Сирия, Багдад, Бассора, Персия до самого Каспийского моря, Кавказ, Грузия, побережье Малой Азии, Константинополь и Греция, если хватит времени и денег… Я долго колебался, и год, целый год боролся я против пожиравшей меня страсти к вольному простору, так что даже похудел…»

Мать, убедившись, что Гюставу это путешествие необходимо, дала на него согласие. Перед отъездом он отвез госпожу Флобер в Ножан-сюр-Сен к родным ее покойного мужа.

И вот 29 октября Флобер трогается в путь. Позади осталось шумное застолье прощального обеда для друзей в ресторане «Провинциальные братья», восхитительная Виардо, которую они успели услышать на сцене оперы в «Пророке» Мейербера, прощание с Луизой Ко-ле…

В середине ноября они высадились в Александрии. Затем совершили поездку в Каир, осмотрели его окрестности, мечети эпохи крестовых походов и, конечно, знаменитые пирамиды. Побывали внутри этих гробниц-гигантов. Но еще большее впечатление произвел Сфинкс, находящийся у подножия пирамид и как будто их охраняющий.

Подле него Флобер испытал головокружение, а Дю-кан был бледнее бумаги. «Дьявольски странное и малопонятное создание». Не выдержав, они бешено поскакали прочь, когда оглядывались, им казалось, что Сфинкс рос, подымался из земли. Наконец, отъехав порядочно, они остановили запыхавшихся коней. «Потом ярость вновь нами овладела, и почти с той же быстротой мы опять помчались между малых пирамид, рассеянных у подножия больших».