Ошибка Творца

Она стояла на эскалаторе – почти безлюдном в этот час, и мысль крутилась назойливой мухой по кругу, по кругу, по кругу. Она не понимала, не могла понять… Пройдя до края платформы, Надя быстро огляделась по сторонам: так и есть – угловая камера освобождала сантиметров тридцать для бесконтрольного проникновения. На платформе никого не было, никто не ждал последнего поезда: она мягко спрыгнула, сделала пару шагов в глубь туннеля. Где-то тут, за плотно прикрытой дверью, опечатанной внушительным замком, и находился вход в параллельное царство. Она вспомнила, как ранней зимой они ходили сюда всей компанией, человек десять, на экскурсию. Гидом был парень лет тридцати, совершенно безумного вида: патлатый, в грязном дырявом пуховике, в круглых железных очочках. Желая впечатлить Надю, как самую привлекательную из присутствовавших там дам, он без остановки, брызгая слюной, рассказывал про метро-2. Сталинские бункеры, секретные военные объекты, командный пост под Кремлем – Надя особенно не слушала, все это казалось ей бредом сивой кобылы, страшилками, чтобы пощекотать нервы особенно восприимчивым игрокам. Из не восприимчивых, а так, откровенно скучающих, была только Надя, но и она с любопытством огляделась по сторонам, когда патлатый привел их в это неожиданное ответвление от основных путей. Нечто вроде метро-аппендикса: рельсов не было, внутри даже зимой царила духота. Метров через двадцать туннель обрывался заложенной кирпичами глухой стеной. За ней, по уверению патлатого, царила мистическая жизнь подземелья: линия 3 параллельного метрополитена, уходящая на Лубянку. Лубянка не Лубянка, но место казалось идеальным лежбищем, и пока прочие участники экскурсии разочарованно щелкали языками и вздыхали, ощупывая стену, Надя прикидывала, можно ли здесь сделать тайник с какой-нибудь едой и одеялом. Но конечно, о планах своих быстро позабыла: да и как она могла серьезно обдумывать перспективу, подобную нынешней? Как могла представить, что она, профессорская дочка, студентка престижнейшего вуза, балованная умница и красавица, вынуждена будет скрываться тут, под землей, в духоте и пыли? В любое другое время она просто поглядела бы долгим внимательным взглядом на первого попавшегося из проходящих мимо мужчин и вскоре оказалась бы у него дома… Но теперь она боялась и незнакомцев: какого угодно, самого невероятного случайного попадания. Ведь убийца, который – она была в том уверена – следил за ней, мог оказаться человеком с любым лицом. Она закрыла за собой дверь и осмотрелась: да, все было так, как и во время их визита полгода назад. Бетонный пол, покрытый серой пылью. Духота – впрочем, дышать можно. Глухая стена из серого же кирпича в подтеках раствора. Надя дошла до нее, освещая себе путь мобильником. Скинула летнюю куртку и аккуратно разложила на полу. Она проведет здесь ночь. А потом посмотрит.

Маша

Маша растерянно огляделась по сторонам. Андрея не было и, судя по восторженному поведению Раневской, мгновенно вырвавшегося на улицу справлять свои дела, пес оставался некормленым и невыгулянным со вчерашнего дня. Где он может быть? Маша поставила кастрюлю на огонь. Раз уж дома никто не ждет от нее разносолов, надо сварить себе хоть макарон. Есть после больницы хотелось зверски. Последний раз они созванивались перед ее отъездом, значит… Значит, Андрей поехал общаться с Надей Шварц, после чего внезапно исчез. Надин телефон – Маша быстро набрала номер – тоже не отвечал. Это и понятно. После смерти Веселова Шварц должна себя чувствовать загнанным зверем. А если это все-таки она? – подумала Маша. Возможность-то была, да и мотив придумать несложно. И сама же помотала головой, отгоняя здравую мысль. Здравую, но противоречащую ее абсолютной уверенности, что единственный человек, которого убила Надя, был ее несчастный отец. Это профессора и профессорский архив она хотела уничтожить. Значит, либо в общежитии, либо на пустой нынче даче шварцевскую дочку караулил убийца… Маша поднесла руку с вилкой, на которой покачивались спагетти, ко рту – и замерла. Андрей, очевидно, поначалу поехал в университетское общежитие, оставив дачу напоследок. О господи! Маша с грохотом отодвинула стул от стола, где так аппетитно исходили паром присыпанные горкой тертого сыра макароны, и выбежала с дачки. Что-то случилось! – стучало у нее в висках. Что-то случилось еще вчера, когда она в больнице делилась кровью с Калужкиным… Маша кубарем скатилась с крыльца, запрыгнула в машину, дрожащими пальцами вставила ключ зажигания. И вздрогнула от громкого лая: Раневская, возмущенный ее внезапным уходом, скакал вокруг машины. Маша сглотнула, перегнувшись через сиденье, открыла заднюю дверцу.

– Это исключительный случай, понял? – сказала она Раневской со всей Андреевой строгостью, и сердце ее сжалось.