Ошибки

– Я не об этом. Я понимаю ваши чувства. Серьезно. Но как я уже сказал, я не имею никакого отношения к судьбе вашего друга. Я лишь случайно стал свидетелем одного из ваших допросов. Вы произвели на меня тогда сильное впечатление.

Как можно произвести сильное впечатление за какие-то двадцать-тридцать минут? Да и допросов было несколько, я не знала, какой он имел в виду.

– Я увидел в вас сильную личность, честного и принципиального человека. Смелого…

Он размял затекшую шею и открыто мне улыбнулся, стараясь показать свое позитивное отношение, несмотря на нашу пикировку.

– У нас не заладился разговор. А впереди еще самое сложное. Давайте прогуляемся, парк недалеко. Пока погода позволяет. А заказ я оплачу, разрешите, пожалуйста.

Вот еще.

– Не разрешаю. У нас не свидание, а общее дело. Оплатим каждый сам за себя.

Ростовцев тяжело вздохнул, но был вынужден согласиться.

Осенний парк выглядел мрачно и даже страшно. Оголенные деревья с тонкими ветками, покрытые рыжими пятнами гниющих листьев газоны, черный от воды асфальт. На обновленной детской площадке стояли памятники героям советских мультфильмов. В такую погоду они выглядели уныло и как-то меланхолично. Это было место не легкой печали, а беспросветной тоски.

Мы присели на отдаленную скамейку, и Ростовцев начал говорить. Наконец-то по делу.

– Елизавета Лазаревна, я прошу вас правильно меня понять. Несмотря на то, что вас просили приехать, и довольно срочно, информацию, которую я вам собираюсь сообщить, вы пока что опубликовать не сможете…

– Вот так сразу облом?! – удивилась я. – Вообще-то это моя работа. Что мне редактору сказать?

– Не перебивайте меня, пожалуйста. Виктор Сергеевич в курсе. В данный момент ваши профессиональные навыки, безусловно высокого уровня, мне не нужны. Ваша работа необходима мне как часть расследования. Если хотите, элемент оперативной игры. Но такая игра сопряжена с определенными рисками, и я хочу, чтобы вы их понимали. Вы должны опубликовать некоторые материалы в интересах дела, для поимки подозреваемого. Чтобы спровоцировать его на ошибку.

Говоря честно, Ростовцеву удалось меня заинтриговать. Но не более. Ненавижу, когда меня используют втемную.

– По телефону вы говорили иное.

– Простите. Правду по телефону я сказать не мог. Это очень деликатная информация.

– Тогда мы опять возвращаемся к первому вопросу. Почему я? Не в смысле я как Елизавета Иванова, а я как корреспондент «Русского Иркутска». Не то чтобы у нас был очень популярный журнал, тем более в Энске.

– Вы будете публиковаться не в «РИ». Вы должны дать свой материал в «комсомолку». К этой пятнице.

Я почувствовала давление сроков. Уже вторая половина дня понедельника.

– Я могу не успеть, – коротко ответила я. – Скорее всего, не успею.

– Не скромничайте, – Ростовцев улыбнулся. – Вы уже публиковались в «КП». Но дело не в этом. Материал уже подготовлен, место для него выделено. Ваша статья будет на передовице.

А я должна типа обрадоваться?

– Если статья не моя, то и моей подписи не будет. Мне это не нужно, публикуйте под своим именем.

– Я предполагал, что вы можете отказаться. Но причина отказа будет несколько в другом. Вы можете сделать эту статью своей – внесите необходимые правки, измените стиль. Вот только решитесь ли?

Он что, берет меня на слабо? Я поневоле рассердилась, в том числе и потому, что он нашел мое слабое место. Не люблю, когда в моих возможностях сомневаются.

– Я должна буду чего-то испугаться? – скептически усмехнулась я.

– Да. Должны, – спокойно ответил следователь, и вот это спокойствие действительно меня напрягло.

– Хорошо. Рассказывайте.

– Я не буду ходить вокруг да около. У нас в городе орудует серийный убийца.

Серийный? Я внимательно посмотрела на своего собеседника. Его усталый и серьезный взгляд говорил о том, что он не шутит. Ничего себе… Мой внутренний журналист азартно оживился. Самый настоящий маньяк. Нечастое явление для русской провинции.

– Почему никто об этом не знает? Из широкой публики. Мало жертв?

– Елизавета Лазаревна, в нашем деле жертв никогда не бывает мало. Их шесть. Вам хватает? – с вызовом спросил он.

Мне понравилось, что мой вопрос его задел. Очевидно, мой собеседник не был циником и серьезно относился к своему делу.

– Простите, – искренне сказала я. – И одной более чем достаточно.

– К сожалению – или к счастью, как посмотреть – он убивал слишком редко, чтобы его почерк заметили. Это позволяло ему не совершать ошибок и не слишком выделяться. Первых трех он убил с интервалом в год, два. Тринадцатый, пятнадцатый, конец шестнадцатого. В марте этого года мы наконец связали дела в одно производство. И тут прорвало, как будто именно это его спровоцировало. Май, июль, август.

– Если он серийный, должен быть общий почерк, – сказала я, и Ростовцев кивнул, едва сдерживая победную улыбку. Я выглядела слишком заинтересованной.

– Все жертвы – молодые женщины, около двадцати-тридцати лет. Убийства сопряжены с сексуальным насилием, совершенным способом, типичным для данного маньяка. Другой характерный почерк – он не оставляет следов.