Ошибки

– Я вижу, насколько сильно вас это задевает. Жестоко с моей стороны. Возможно, вы не поверите, но если бы вы сразу согласились, я бы напомнил вам о риске и даже о детях. И хотя я считаю, что вероятность, что они будут вовлечены, близка к нулевой… Я понимаю, что близка не значит равна. Что бы вы не решили, вы должны осознавать последствия и принимать их. С другой стороны, мы можем поймать маньяка и без вашей помощи, кто знает.

– Если бы вы в это верили, меня бы здесь не было.

Следователь пожал плечами, подтверждая мою правоту.

– Елизавета Лазаревна, если честно – мы в отчаянии. То, что я предлагаю вам – авантюра, которая может сработать. Но нет никаких гарантий. – Он вздохнул и добавил: – Жаль, что мне не поможет хороший, но циничный довод – подобный репортаж может дать хороший толчок вашей карьере. Не такой вы человек, чтобы на это повестись.

Смешно. Ростовцев пытался не только давить мне на совесть, но и одновременно подкормить мое тщеславие. Я встала со скамейки, показывая, что заканчиваю разговор.

– Найдите кого-нибудь другого.

Мой голос предательски и неуверенно дрогнул. Ростовцев сразу это уловил.

– Елизавета Лазаревна, давайте вы переспите с этой мыслью. Это серьезное решение, не принимайте второпях. Хорошенько все обдумайте, а завтра с утра позвоните и все скажете. Обещайте мне подумать. Я больше не буду давить, честно.

Он уже надавил более чем достаточно. Тем не менее, я кивнула ему и ушла из парка. Решила идти пешком – моя квартира была недалеко. Ростовцев не пытался проводить или подвезти. Почувствовал, что мне нужно побыть одной. В умении читать других людей ему не откажешь. Это профессиональное. Похоже, он был неплохим следователем.

Я приготовила себе легкий салат на ужин и позвонила домой. Ужасно соскучилась по детям. Так странно – порой не можешь себе места найти, чтобы тебя оставили в покое, а когда остаешься в одиночестве, все время думаешь о них.

Может, одиночества я больше всего и страшусь, поэтому настрогала себе аж пятерых? К тому времени, как Максим станет взрослым, Яков и Роза должны будут принести внуков. Мне всегда будет кого любить. В доме всегда будет шумно и весело. За редкими мгновениями одиноких вечеров… Но я научилась засыпать рано и быстро.

Я набрала видео-звонок на телефон Льва, но ответил младший.

– Здравствуй, малыш.

Вообще-то, уже и не малыш, все-таки одиннадцать лет. Но все же еще такой невинный и солнечный.

– Здравствуй, мама.

Хотя сегодня он скорее пасмурный.

– Как ты, дружок?

– Я очень скучаю. Когда ты вернешься?

– Пока точно не знаю.

Почему не знаю? Поезд на Иркутск отходит завтра утром, чуть меньше суток в пути. Свободные места точно будут, он всегда полупустой. Послезавтра должна быть дома.

Я грустно стиснула губы. Я колебалась. И не хотела давать ребенку напрасных надежд.

– Ты домашку сделал?

Максим кивнул.

– Умничка.

– Мама, а ты правда помогаешь полиции?

Ох уж эта Соня. О чем я думала? Конечно, наша болтушка все ему рассказала. Я не хотела грузить младшего.

– Да, солнышко.

– Здорово!

Неподдельный восторг. Сын мной гордится. Мама-детектив. Теперь всем в школе расскажет.

– Максим, я просто пишу репортаж.

Сын кивнул, но светящиеся глаза выдавали его восторг. Да, он легко вытерпит разлуку.

– Бабушка и дедушка были сегодня?

– Уже ушли. Соня тоже, гуляет с Артемом.

Я машинально посмотрела на часы. Восемь часов вечера. Начинать волноваться? Да нет, время еще детское. Правда, уже стемнело…

– А Лев где?

– У себя. Играет.

Играет. Конечно, мама не пилит, ушел в отрыв. Мальчику семнадцать, а в голове одни компьютерные игры. Хоть бы за девочками начал бегать. Правда, там свои волнения начнутся.

Про Розу и Якова я не спрашивала, они жили отдельно, в квартире поближе к университету. Старшие дети очень серьезно относились к учебе. Заодно друг за другом присматривали.

Я уже собиралась прощаться, но сын успел меня опередить:

– Мама, Соня пришла. Позвать ее?

– Спасибо, сыночек. Позови.

Максим убежал прочь от камеры, и вскоре я увидела дочь. Ее блестящие глаза и поплывшие тени. И этот взгляд – с таким вызовом, но при этом с грустью, тоской. С остывающей любовью к человеку, который оказался «не таким». И надеждой, что все еще может вернуться. Это мои шестнадцать лет. Я как будто в зеркало смотрела.

– Соня, мне стоит волноваться?

Независимо от ответа, я уже волновалась.

– Нет, мама. Все будет хорошо.

– Мы поговорим, когда я вернусь. Это не телефонный разговор. Но ты же помнишь: – «все пройдет…».

– «…пройдет и это». Помню.

– Ты у меня молодец. Поругай Льва за меня и позови младшего – попрощаюсь.

Я пожелала Максиму спокойной ночи – думала лечь пораньше и больше не хотела звонить. Обычная семья, обычные проблемы. Такие важные сейчас, такие мелкие потом.

Теперь пришло время поддаться искушению свежим душем. Я заранее представила, как после тяжелого разговора с Ростовцевым я подставлю свою гудящую голову струям горячей воды, смывающей с меня прошедшую дорогу, все волнения и мысли. Даже тяжелые и сложные. Ничего еще не случилось, я смогу абстрагироваться от прошедшего дня.