Ошибки, которые были допущены (но не мной)

Дайан сочла такое отношение Джима к проблеме просто невероятным. Похоже, он ожидал, что его похвалят за то, что он признался в измене и прекратил те отношения, и не станут упрекать за то, что он когда-то их начал. Неужели он не может этого понять? Неужели он не может сконцентрироваться на ее боли и страданиях и прекратить себя оправдывать? Кстати, он никогда и не извинялся. Да, он сказал, что сожалеет, но это звучало жалко. Почему он не мог попросить прощения искренне, от всего сердца? Ей не нужно было, чтобы он занимался самобичеванием, она просто хотела, чтобы он понял, что она теперь чувствует, и загладил свою вину.

Но Джим пришел к выводу, что ему будет очень сложно загладить свою вину из-за гнева Дайан, который провоцировал его на ответные меры. Он слышал в ее гневе: «Ты совершил ужасное преступление и „Тебя и человеком-то назвать нельзя после того, что ты сделал“. Конечно же, он сильно сожалел, что ранил ее чувства, конечно же, он готов был на все, лишь бы ей стало лучше, ко он не считал свой Поступок бесчеловечным или ужасным преступлением и не готов был униженно и постоянно просить прощения, чего она, похоже, от него ожидала. Так что вместо этого он начал убеждать ее в том, что те отношения были несерьезными, а другая женщина для него ничего не значила. Дайан, однако, интерпретировала подобные усилия Джима объяснить ей свою измену как его попытку принизить значимость ее чувств. Она слышала в его словах: „Ты не должна расстраиваться, я не сделал ничего плохого“. Его оправдания только злили Дайан а из-за ее гневной реакции ему было еще сложнее сочувствовать ей и проявить участие к ее страданиям [220].

* * *

В 2005 г. американцы зачарованно следили за последней битвой в ужасной семейной войне вокруг жизни и смерти Терри Шиаво [‡‡‡]. Эту битву вели родители Терри, Роберт и Мэри Шиндлеры, с ее мужем, Майклом Шиаво, за жизнь своей дочери, или за то, во что ее жизнь превратилась. „Сейчас, когда ее родители и муж находятся в таких отношениях друг с другом, даже не верится, что когда-то они жили в одном доме, были объединены одной целью“, — написал один журналист. Конечно, люди, которые изучают самооправдания, вполне могут поверить в такие перемены в их отношениях. Когда Терри и Майкл поженились, они и родители находились на вершине пирамиды. Майкл звал родителей жены мамой и папой. Вначале, в тяжелые времена, Шиндлеры давали молодой паре деньги на оплату жилья. Когда в 1990 г. Терри впала в кому, Шиндлеры переехали к своей дочери и ее мужу, чтобы вместе заботиться о ней. Это продолжалось три года. Но через три года возникла та причина, по которой люди так часто ссорятся — деньги. В 1993 г. Майкл Шиаво выиграл дело против одного из врачей Терри, ему присудили 750 000 $ на содержание жены и 300 000 $ за потерю ее дееспособности. Через месяц Майкл и родители его жены начали ссориться из-за этих денег. Майкл Шиаво говорил, что это началось после того, как отец Терри, Роберт, спросил, сколько он получит из тех денег, что были выплачены в результате судебного решения. Шиндлеры же заявляли, что основной конфликт разворачивался в связи с тем, как распорядиться деньгами, на какой метод лечения их потратить: родители Терри ратовали за интенсивную экспериментальную терапию, Майкл же выступал за базовые процедуры.

Судебное решение о выплате денег было первым толчком, заставившим родителей женщины и ее мужа принимать решение о том, как потратить деньги и кто их заслуживает, поскольку по закону каждая из сторон имела право принимать решение о жизни и смерти Терри. Майкл Шиаво вскоре запретил родителям его жены доступ к ее медицинским данным, они же пытались какое-то время лишить его статуса опекуна Терри. Майкла оскорбило то, что он воспринимал как грубую попытку своего тестя потребовать часть присужденных судом денег, в свою очередь, родители Терри были оскорблены тем, что им представлялось эгоистичными попытками Майкла избавиться от жены в корыстных целях [221]. К тому времени, как страна наблюдала за их последним яростным противостоянием, разжигавшимся СМИ и решившими нажить на этом политический капитал политиками, их взаимно непримиримые позиции выглядели абсолютно иррациональными, но они были непреклонны.

* * *