Ошибки, которые были допущены (но не мной)

Неверно. «Естественной человеческой реакцией» обычно оказываются в этом случае не гнев и недоверие, а замешательство и беспомощность, т. е. диссонанс, потому что большинство невиновных подозреваемых верят, что следователь им не врет. Следователь, однако, с самого начала предубежден. Цель беседы с подозреваемым — получить важную информацию от этого человека, допрос же ведется так, чтобы заставить подозреваемого признать свою виновность. (Подозреваемый часто не знает об этих различиях). Руководство Рейда прямо говорит об этом: «Допрос проводится, только если следователь достаточно уверен в виновности подозреваемого». Опасность такой позиции в том, что, если следователь «достаточно уверен», подозреваемый не может его переубедить. Напротив, все, что делает подозреваемый, будет интерпретироваться как доказательство его лжи, отрицания вины и попытки скрыть правду, включая и его постоянные утверждения о невиновности. Следователей прямо инструктируют думать именно так. Их учат такому отношению к подозреваемому: «Не лгите, мы знаем, что вы виновны», а также инструктируют отвергать отрицания подозреваемым своей вины. Вы уже видели этот цикл самооправданий раньше, когда речь шла о том, каким способом психотерапевты и социальные работники интервьюируют детей, подвергшихся, как они считают, сексуальным домогательствам. Как только начался допрос в подобном стиле, такой вещи как опровергающие доказательства просто не существует [182].

Те, кто продвигает методику Рейда, интуитивно понимают, как работает диссонанс (по крайней мере, у других людей). Они понимают, что если дать человеку шанс протестовать и отрицать свою виновность, он сделает об этом публичное заявление, и тогда будет сложнее заставить его отказаться от сказанного и признать вину. «Чем больше подозреваемый отрицает свое участие, — пишет Луи Сенесе, вице-президент фирмы Reid and Associates, — тем труднее ему признать, что он совершил преступление», — именно так и происходит: из-за диссонанса. Таким образом, Сенесе советует следователям, ведущим допрос, подготовиться к отрицанию подозреваемым своей вины и сразу пресекать подобную реакцию. Следователи, говорит он, должны следить за невербальными сигналами в поведении подозреваемого, сообщающими, что он собирается отрицать свою вину («он поднимает ладонь в отрицающем жесте, качает головой или не смотрит в глаза»), и если подозреваемый прямо говорит: «Можно мне сказать?» — следователи должны отреагировать на это, прервав его, и сказать, обратившись к нему по имени: («Джон, подождите минутку») и продолжить допрос [183].

Убежденность следователя в виновности подозреваемого становится «самореализующимся пророчеством». Оно побуждает следователя вести себя агрессивнее, в результате невиновный субъект начинает, по мнению следователя, вести себя все более подозрительно. В одном эксперименте социальный психолог Сол Кассин с коллегами объединяли в пары субъектов, как виновных в краже, так и невиновных, со следователями, которым (независимо от реальной виновности) сообщалось, что данный субъект виновен и невиновен. Таким образом, было четыре возможных комбинации подозреваемых и следователей: вы невиновны, и он думает, что вы невиновны; вы невиновны, но он думает, что вы виновны; вы виновны, но он думает, что вы невиновны; и вы виновны, и он думает, что вы виновны. «Смертельным» сочетанием, в котором следователь оказывал самое сильное давление, были пары, в которых следователь был убежден, что субъект виновен, а тот на самом деле был невиновным. В этих обстоятельствах, чем больше субъект отрицал свою виновность, тем следователь становился увереннее, что он врет, и давил на подозреваемого все сильнее и сильнее.

Кассин часто читает лекции для детективов и офицеров полиции, чтобы показать им, как их приемы допроса могут дать неверный результат. Они, как он рассказывает, кивают и соглашаются с ним, что ложных признаний нужно всячески избегать, но потом немедленно добавляют, что они, лично, никогда не заставляли кого-то делать ложные признания своей вины. «А откуда вы об этом знаете?» — спросил Кассин одного полицейского. «Потому что я никогда не допрашивал невиновных людей», — сказал он. Кассин обнаружил, что эта уверенность в собственной непогрешимости начинается на самом высшем уровне. «Я был на международной конференции по полицейским допросам в Квебеке и участвовал в дискуссионной группе вместе с Джо Бакли — президентом Школы Рейда, — рассказал он нам. — После его презентации кто-то из аудитории спросил его, не беспокоит ли его то, что его методы допроса могут заставить признаться в преступлении некоторых невиновных людей. Пусть меня пристрелят, если он не сказал это дословно — я был так поражен его неприкрытым высокомерием, когда я записал эти слова, а также тем, в какой обстановке это было сказано: „Нет, потому что мы не допрашиваем невиновных людей“» [184].