Ошимское колесо (ЛП)

Мелькнул меч Эдриса, и я едва отвёл его от своей груди. Моя небрежность принесла мне неглубокий порез на плече. Панели на дальней стене теперь пылали красным, и мне показалось, что я вижу за ними движущуюся фигуру, словно каждая панель была окном в стене в какое-то пространство. Звук несколько стих, остались только низкий металлический скрежет и медленный стук храповика, через который проходили зубец за зубцом.

Эдрис сделал обманный выпад, наши клинки лязгнули лезвиями.

– У меня нет времени убивать тебя, – сказал он. – К счастью, я привёл кое-кого, кому времени хватит вдоволь. – Он отступил, и на тёмном потолке проявился паукообразный нерождённый, который прятался там в тени за колоннами. Существо спустилось на место, которое освободил Эдрис – ужас из свежего мяса, составленный из костей людей, которых Синяя Госпожа отправила с Эдрисом. Приопущенное туловище на толстых лапах, с пятью тощими освежеванными конечностями, торчащими из вскрытой груди – каждая длиной ярда в два, если не больше, сочленённые в дюжине мест и с острыми костяными шипами на конце.

Эдрис развернулся и зашагал к дальней стене и ключу.

– С этим мечом, который ты украл у меня, тебе, возможно, даже удастся отправить её обратно в Ад. Но она по-прежнему будет связана с нежитью. В любом случае, она даст мне время, и если понадобится, то с тобой я сам разберусь после. – Он взялся рукой за ключ и охнул, когда ложь ключа окутала его. – Впрочем, не будет никакого "после". – Его запястье повернулось, направляя ключ в другую сторону, и огромные двигатели завыли новую ноту. – Вот так и заканчивается мир. Ни звона, ни стонов – лишь поворот колеса.

В конечном счёте мало что может вызвать в человеке в равных пропорциях всю его глупость и отвагу (если, конечно, на самом деле это не одно и то же). Разве что семья, или понимание, что тот, кого ты страстно ненавидишь, вот-вот одержит победу.

– Не стоит недооценивать то, чем сын Кендета готов пожертвовать ради своей сестры. – Эти слова соскочили с моих губ без малейших признаков страха.

Это не было безумием берсерка. Думаю, ярость, охватившая меня в день, когда я перерезал горло Мэреса Аллуса, так меня и не покинула, так и не отступила в то крошечное позабытое место, где я хранил её раньше – но смешалась с моей кровью, иногда подавая голос тише, иногда громче, как и у любого человека. Ярость, поднявшая мою руку, была полностью моей, я управлял ею, и я за неё заплатил. Я бросил меч Эдриса, и он повернулся в воздухе, в точности как ключ. И, как ключ Локи попал в цель, так и нечестивый клинок Эдриса попал некроманту между лопаток.

Нерождённая тварь взревела, конечности сомкнулись на мне, словно пальцы руки. Каким-то образом Снорри увидел сущность своего сына внутри нерождённого, который напал на нас в укреплённой комнате Чёрного Форта. Тогда я не понимал, как он разглядел своё внутри той прогнившей пародии из трупной плоти, и почему плакал о том, что с ним покончил. Я и сейчас не мог разглядеть ничего подобного, но знал, что моя мать увидела бы свою дочь, и этого было достаточно. Не нож я вонзил в раскрытое сердце нерождённого, но кардинальскую печать с той дороги, что идёт вдоль Аттар-Загрской границы. И не моя вера разъединила никогда не видевшего мира ребёнка и созданного в Аду монстра. Их разъединила вера миллионов людей, запуганных знаками и знамениями, которые собирались в своих церквях, прятались от тревожных наваждений в своих постелях и цеплялись за своего бога, пока приближался конец света. Эта вера, эта воля, эта убеждённость, наделённая силой самого Колеса, отделила ребёнка от ужаса и оставила на полу кучу мёртвой плоти.

Я не чувствовал, как меня пронзили шипы. Не чувствовал боли, пока не перекатился и, поняв, что лежу на полу, не попробовал встать. Кровь текла из колотых ран на плечах и в боку, текла по моей спине. Я свалился набок, лежал и смотрел. Эдрис смотрел на меня, его лицо скрутило от ярости, и кончик его собственного меча торчал из-под его рёбер.

Я уже не волновался об Эдрисе. Я оглянулся и увидел их обоих, нежить и мою безымянную сестру. Она встала – бледный дух, выросший в женщину, которую я мельком видел, когда срезал её с адского древа. В ней были черты матери и Красной Королевы – красивая, сильная, неустрашимая. Нежить, нервно-белая и обнажённая, пряталась в мёртвой зоне моего зрения, тянулась, чтобы укрыться в призраке моей сестры. А она взяла палец нежити своим и быстро смотала всё её тело в шар чуть больше своей головы. Потом сжимала шар, пока тот не стал меньше, и ещё меньше, с кулак, потом с глаз, с горошину… и исчез.

Её образ подёрнулся рябью, словно отражение на воде, изменяясь, уменьшаясь, съёживаясь – девушка, ребёнок…

– Не уходи. – Я попытался поднять руку.

За её спиной показался Эдрис, серая рубашка на животе промокла от крови.

– Не уходи, – эхом повторил он за мной. – Уверен, ты сможешь найти другого хозяина. – Его пальцы нарисовали в воздухе руны заклинания, сплетая новую паутину некромантии, чтобы снова поймать мою сестру в ловушку.