Осиянная Русь

Я упился столицами всклянь,
Где поэтам-лирикам крышка,
И сбежал душой в деревянь —
Захолустный в пыль городишко.

Весь перрон тут засеян лузгой,

С революции, знать, не чищен,
И под тополя теплой ногой
Захрапел обшарпанный нищий.

Русский город мне спляшет гопак

На кривых ногах переулков,
Как покину я местный кабак
На свою роковую прогулку.

Забрехаю стихом на луну,

И луна, восторженно пялясь,
Мне до боли напомнит одну,
От которой вытемь осталась.

А собак удивленный вожак,

Что чужой поэмами лает,
Уши сложит в доверия знак,
В темноту меня пропуская.

Там от дара свово отрекусь,

Раз собакам он только нужен,
Раз мельчает лабазная Русь
До нечистой глянцевой лужи.

Но меня, коль нарушил запрет,

Ведь на все неволя Господня,
Приютит чей-то добрый кастет
Навсегда в глухой подворотне.

Утром тронут меня за рукав,

А скорее – пнут сапогами,
Неживого меня обобрав,
Не побрезговав медяками.

Все ж вернусь я, свое отсверкав,

Нас всегда когда-то привозят,
И заплачет о землю кирка
На осеннем первом морозе.

2008

«Месяц звёзды свезёт на горбу…»

Месяц звёзды свезёт на горбу
Да схоронит до следующей ночи,
Под цыганских гитар ворожбу
Молодым умереть напророчив.

Нам дается немного вконец,

Чтоб успеть прошептать дорогое,
Ведь поэтам терновый венец
Так к лицу предосенней порою.

Ах, подумаешь, – что за печаль,

Ах, подумаешь, что за кручина…
Кто-то сунет мне нож сгоряча
В не закрытую вовремя спину.

Но боюсь я, когда обернусь,

Вдруг увижу последнего друга,
Что, стихи мои знав наизусть,
Также знал, где хранится кольчуга.

Вспомню я под последний аккорд,

Что цыган разольет на гитаре,
Как, наверное, молод и горд,
Зря любивших меня разбазарил.

Как в загулах, забросив дела,

С той, что в жизни встречаются редко,
Оказался один у стола,
Нежных слов подбирая объедки.

И когда – навсегда молодой

В темь посмертных пустых околесиц
Замерцаю я новой звездой,
Закручинится ласковый месяц.

2008

Черные купола

Ветер, морозь, снег стеною
И земля белым-бела,
Наклонились надо мною
В черных шапках купола.

А без золота и лучше,

Душ не слепит, глаз не жжет,
Не с того ли я заблудший —
Бог своих не бережет.

Я стяну ушанки мякоть,

Крест трехперстный положу,
Кто уже не может плакать,
Часто тянется к ножу.

Не к ножу, тогда к стакану,

Что в России все одно,
Бередит на сердце рану
Заржавевшее вино.

Эх ты, дней моих солома,

Эх ты, счастья жженый жмых,
Кто любовью не поломан,
Дней не ценит золотых.

Жил ли я, теперь не знаю,

Только знаю: пел не зря,
Если кто-то, поминая,
Вдруг заплачет втихаря.

К храму ближе, чем больнее,

Коль кривая привела,
И, блаженные, чернеют
В белом небе купола.

2008

Рязанские раздолья