Осиянная Русь

Вгрызаясь в гранит и вмерзая в скалу
По вам непонятной причине,
Хотим мы под ветры подставить скулу,
Что гордо ревут на вершине.

Мы лезем упрямо, мы лезем наверх,

Срываясь в ущелья порою,
Молясь и надеясь здесь только на тех,
Кто встанет за друга горою.

Искрится ледник, и обманчивый снег

Хрустит как стекло под ногами —
Когда лишь к вершине идет человек,
Не ходит по жизни кругами.

Кто не был в горах, никогда не поймет,

Как сердце вскипает в восторге.
Ты знай: альпинисты – отборный народ,
Особой, проверенной сборки.

Бывает и так, что вернутся не все,

Оставшись, где к Богу поближе,
И мы остаемся тогда насовсем
Погибших товарищей ниже.

В сердцах нам почуять любую труху

Дано по понятной причине,
Кто не был однажды на самом верху,
Тот цену не знает низине.

Мы лазали по скалам,

По перевалам шли,
И солнце нас ласкало,
Счастливых и усталых,
На панцире земли.

2003

«На чёрном небе звёзды проросли…»

На чёрном небе звёзды проросли
И сыпятся в ладонь окна, как просо.
Их тусклый свет особенно тосклив,
Когда от слез погаснет папироса,

Когда изменят лучшие друзья

И та, что на луну была похожа.
Раз до лучей дотронуться нельзя,
То и повеситься не выйдет тоже.

В объятьях я искал себе любовь,

Она искала пользу в них красиво.
О сердце, ты уму не прекословь,
Раз жить умом мне было не по силам.

Зато поэтам цвесть дано в золе,

Зато поэты – живы слова хлебом
И ходят среди вас не по земле,
Скользя по дну расстеленного неба.

Вот потому у них – нездешний след,

Вот потому у них – нетвердый почерк,
И счет счастливых и веселых лет
Других счетов значительно короче.

Мерцает жизнь, но вы здесь ни при чем —

И, трижды от земного отрекаясь,
Обвив затылок шелковым лучом,
Я под звездой высокой закачаюсь.

2003

«Прошу, душа, – ты плакать перестань…»

Прошу, душа, – ты плакать перестань,
Не затевай с умом больного спора —
Я позабыл ивовый гибкий стан
И глаз её замёрзшие озёра.

Наполнись девы любящей красой,

Наполнись кем-нибудь моложе, чище,
Как стебелек туманною росой,
Что прорастает вдруг на пепелище.

Я позабыл уже и пьянки, и друзей,

Что мимоходом в дружбе изменяли,
И память превращается в музей,
Где сердце чучелом пылится в зале.

Зато открыт я небу и земле

И подставляю в дождь сухие корни,
Чтоб прорасти когда-нибудь в золе
Кому-нибудь уже не посторонним.

И та, что раз встречается из ста,

Мне станет новой музой ли, забавой ль,
Чтоб не давила горло пустота
И не мешала петь людская заваль.

Я к ней стихом когда-нибудь вернусь

И, с русской перемешиваясь глиной,
Впитаю раскурлыканную грусть,
Что льется в землю песней журавлиной.

2003

«Всему назначит осень сроки…»