Оскал гориллы

– По-моему, вы сказали, что приходитесь ей довольно дальним родственником?

– Относительно дальним, мистер Мейсон. То есть я имею в виду, что наше родство действительно довольно дальнее, но поскольку более близких родственников нет, то я могу считать себя ближайшим. Звучит это не слишком складно, но я абсолютно уверен, что вы меня прекрасно понимаете.

– Едва ли я могу разделить ваш оптимизм, – сказал Мейсон. – Однако какое у вас ко мне, собственно, дело?

– Но это же совершенно ясно, мистер Мейсон! Естественно, мне хотелось бы получить личные вещи несчастной Элен, на память о моей бедной крошке. Я прекрасно понимаю, что вы стали торговаться на аукционе только чтобы оказать услугу вашему приятелю, судебному исполнителю, и в результате были вынуждены купить вещи, не представляющие для вас никакой ценности. Вы уплатили, насколько мне известно, пять долларов. – Мистер Фэллон вскочил на ноги, вытащил из кармана хрустящую пятидолларовую бумажку и протянул ее Мейсону. Поскольку тот даже не шевельнулся, чтобы ее взять, Фэллон в некоторой растерянности повернулся к Делле Стрит и сказал: – Я полагаю, что именно на вас возложены обязанности по ведению финансовых расчетов, мисс Стрит?

Делла Стрит вопросительно взглянула на Мейсона.

Адвокат незаметно покачал головой.

Фэллон продолжал стоять с пятидолларовой купюрой в руке, переводя взгляд с Мейсона на Деллу Стрит, и на лице его было написано недоумение от полученного недвусмысленного отказа.

– Но я, откровенно говоря, не понимаю, – промолвил он. – Может быть, я выразился недостаточно понятно?

– Я купил пакет, – ответил Мейсон. – В нем было несколько тетрадей ее дневники, альбом с фотографиями и некоторые другие вещи. Я полагаю, что не зря потратил пять долларов.

– Дневники, мистер Мейсон?

– Вот именно, – ответил Мейсон, не сводя глаз с посетителя, – и довольно пространные дневники.

– Но, дорогой мой мистер Мейсон, они, конечно же, не могут представлять для вас никакого интереса, и я уверен, что вы, извините за выражение, не собираетесь совать нос в секреты погибшей девушки.

– А почему бы и нет? – спросил Мейсон.

– Почему бы и нет? – переспросил шокированный таким ответом Фэллон. Почему? О боже мой, мистер Мейсон, то есть как – почему?.. Вы, разумеется, шутите!

– И не думаю даже, – сказал Мейсон. – Мне ведь удается добыть себе средства к существованию только потому, что я немного разбираюсь в законах и немного в человеческой природе. Мне приходится выступать перед Судом Присяжных. Я занимаюсь перекрестным допросом свидетелей. Я просто обязан знать о человеческой природе немного больше, чем средний человек.

– Да, да, да. Я понимаю, мистер Мейсон. Это, конечно, само собой разумеется.

– Нельзя научиться понимать человеческую природу, – сказал Мейсон, если слушать только то, что вам говорят.

– В самом деле? – удивился Фэллон.

– Да, – кивнул Мейсон. – Ведь люди всегда стараются представить себя в самом выгодном свете. Чтобы изучить человеческую природу, нужно наблюдать за людьми, когда они об этом не догадываются; нужно слушать их разговоры, когда они не знают, что их подслушивают; нужно копаться в их мыслях, если вы уверены, что мысли подлинные. Нужно изучать людей, когда их души обнажены от страдания.

– Честное слово, мистер Мейсон, вы меня просто поражаете.

– Взять, к примеру, вас, – продолжил Мейсон. – Абсолютно ничего нельзя узнать ни о вас, ни о ваших мыслях, ни о мотивах, приведших вас сюда, ни о том, что вам на самом деле нужно, если слушать только то, что вы мне говорите.

– Я... мистер Мейсон... Вы что, обвиняете меня в лицемерии?

– Позвольте задать вам вопрос, – сказал Мейсон. – Вы рассказали мне всю правду?

– Ну конечно же! Да, да, разумеется, всю!

– И дневники нужны вам только по чисто сентиментальным мотивам?

– Ну да, совершенно верно.

– В таком случае, – сказал Мейсон, – я должен сообщить вам, что мне они нужны для дела. Они помогают мне лучше понять человеческую природу. Так что давайте на этом закончим нашу беседу, мистер Фэллон, и разойдемся, не испытывая друг к другу неприязненных чувств.

– Но я, честно говоря, не понял, мистер Мейсон.

– Я постарался вам объяснить.

– Может быть, вы хотите сказать, что эти вещи представляют для вас более существенную ценность в денежном выражении?

– Совершенно верно.

– О, – произнес Фэллон, лучезарно улыбаясь, – в таком случае я полностью готов учесть ваши интересы. Я полагал, поскольку обращаюсь к вам как джентльмен к джентльмену, что компенсации в размере пяти долларов будет вполне достаточно, но раз вопрос упирается в финансовую сторону дела...

– Отнюдь, – сказал Мейсон, – просто выяснилось, что я не желаю расставаться с вещами, приобретенными мною в собственность.

– О, я понимаю, но если речь идет исключительно о финансовой стороне проблемы, о конкретной сумме, то я, мистер Мейсон, готов подойти к рассмотрению этого вопроса с принципиально иных позиций.

– Ну что ж, давайте, подходите.