Оскал Нейлы

И о чем она только думает!? Она должна думать о том, как бы от него улизнуть, а не о том, как приятно ощущать его плоть внутри себя. А ее план, пусть и хрупкий, но должен был сработать. Она любила рисковать и никогда не боялась действовать экспромтом. Первое, что ей необходимо сделать сейчас — это усыпить его бдительность, хоть немного. И она может позволить себе поддаться ему, да что тут врать — поддаться и себе. Хотя бы затем, чтобы остались о нем хорошие воспоминания, а не только одна борьба и бессмысленные сопротивления, в которых она еще ни разу не одержала верх. И на последок, она хотела бы узнать, какого это плавиться воском в его горячих руках, свободно и открыто. А потом… потом она просто от него сбежит. Только, хорошо было бы иметь при этом более приемлемый вид.

— Куда мы едем? — спросила она, не поворачивая к нему головы.

— В отель.

— Мне нужна одежда.

— Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас. Мне надоело ходить в одежде на десять размеров больше моей.

— А мне нравится, — ответил Эрик. — На тебе моя одежда смотрится гораздо лучше, чем на мне самом.

— Разве, я спрашивала твое мнение на этот счет? Просто остановись возле магазина, который уже открылся.

— Р-р-р, какие мы строгие, — поддел мужчина. — Хорошо, я остановлюсь, но с тем условием, что сам пойду в магазин и куплю тебе одежду.

От такого ответа Лия не удержалась и повернулась к нему, чтобы посмотреть в эти наглые глаза.

— У меня в сумке есть деньги, и я могу обойтись без твоей помощи.

Нахал ухмыльнулся, пробегая взглядам по зеркалам.

— Детка, либо ты соглашаешься со мной, либо остаешься в чем есть. Третьего не дано, хотя бы потому, что тебя просто могут не пустить на порог магазина в таком виде, — добавил он, вскинув бровями и окидывая ее взглядом.

Хоть Лия и злилась, но не могла не признать правду в его словах. Она в мужской одежде, испачканная и с засохшими пятнами крови на коже. Попробуй еще найди магазин, в котором согласятся ее обслужить, даже заплати за это сверх меры.

— Хорошо, — бросила она, — Я напишу тебе список необходимого.

Лия залезла под бардачок, достала оттуда ручку и блокнот, невозмутимо вырвала из него листок и принялась писать список.

— Вижу, ты неплохо ориентируешься в моей машине, — ухмыльнулся Эрик, останавливаясь у обочины.

Лия даже не смутилась такого замечания:

— Сомневаюсь, что на моем месте ты не поступил бы так же.

— Верно, — расплылся он в довольной улыбке.

Написав несколько пунктов, Лия всучила ему листок и принялась ждать.

Эрик вышел, не забыв предусмотрительно закрыть машину и поставить на сигнализацию. Лия принялась послушно ждать. Она же не хотела лишний раз заставлять его нервничать. Поэтому, как бы не чесались руки что-нибудь сделать, а мысли — придумать, она терпеливо ждала.

Не прошло и десяти минут, как Эрик уже вернулся с двумя полными пакетами в руке. Лия лишь удивилась такой скорости. Закинув покупки на заднее сиденье, мужчина сел за руль, одарил ее хитрой улыбкой и завел мотор. Лия отчего-то насторожилась и молча полезла проверять, все ли он купил. В пакетах лежала практически одна кожаная ткань — кожаная куртка, похожая на женскую, две пары кожаных штанов — мужских, и только шесть штук маек разного размера. Она уже хотела открыть рот от возмущения, как заметила еще какие-то куски ткани, которыми при лучшем рассмотрении оказались узкими и слишком короткими кожаными юбками! Она даже поперхнулась от застрявшего в горле этого невысказанного возмущения.

— Что это? — спросила она, чуть ли не под нос суя этот развратный кусок ткани ухмыляющемуся мужчине. — Я просила джинсы и футболку. И где, черт возьми, белье?

— Детка, ты не представляешь, как сложно добираться до тебя, когда ты в штанах.

— Что!? Да ты…

— Я знаю, я наглый засранец, но, тем не менее, которого тебе понравилось трахать. Так зачем же все усложнять?

— Знаешь что, — прошипела Лия, бросая в негу покупку, — можешь носить эту юбку сам, раз тебе хочется, а поношу твои штаны. Мне и в них неплохо.

Эрик рассмеялся, забавляясь ее реакцией. А Лия даже усесться на месте не могла от злости, и Господи — от зуда, который вызвали его слова, его смех, весь он сам со своей чертовой наглостью. Пропади он пропадом!