Оскал столицы

— Не вина торговца, что он не знает бестиарий. — огласил я своё решение. — Но вина в самонадеянности. Взялся развлекать горожан, позаботься об их безопасности. Ты знаешь, как выглядит элитный царь-миконид?

— А как он выглядит, — пробормотал струхнувший торговец, — все микониды одинаковые.

— Хех, на первый взгляд, — согласился я, — вон там у тебя два миконида плюются друг в друга в клетке, среду обитания не поделили. Был бы на месте одного из них царь-миконид — он бы всех вас давно в кислоте растворил, потому что у него АоЕ плевок, на десять метров вместо пяти у обыкновенного. Яд в пять раз мощнее.

Зеваки, столпившиеся вокруг нас, побледнели во второй раз.

— У царя миконидов, под шляпкой грибной, корона белой каймою идет, — просветил я торговца, — ты, правда, если такого встретишь, и наклониться для проверки этой гипотезы не успеешь. Но я это к чему речь веду. Взялся горожан развлекать монстрами, изучи матчасть. Приговариваешься к еженедельному посещению чтений летописей Королевского собрания, в течение года. Осознал, олух?

Гушми Идририя истово закивал головой.

— В этом есть ваша вина как стражи, — веско припечатал слова я для городских стражников, — графу Эрамиру я об этом при личной встрече расскажу. Вы не сражаетесь с монстрами, но должны в них разбираться.

Вообще сражаются, например, у нас в Самуре. Но то фронтир, а это спокойная столица. Даже каким-то чудом выползший на поверхность из подземелья, не любящий свет и свежий воздух, миконид или ужаснокрыса взрослого человека не убьют, если тот не в дрова пьяный. Взрослого и вооруженного, тем более.

— Сам лиломол, — огласил я резолютивную часть своего решения, — как несправедливо пострадавший от неправомерного заточения, испытавший все муки голословного обвинения в своей чудовищности, а также моральные терзания, ввиду ужасающего орфографического искажения наименования своего вида, должен быть немедленно освобожден из клетки, напоен сладким сиропом и дислоцирован на прежнее место обитания.

Лиломол, задумчиво покачивавший треугольной башкой, в такт моего решения, оживился и радостно застучал лапками по решетке.

— Мы с тобой одной крови, — патетично обратился к лиломолу, — ты и я! Какой сироп предпочитаешь с утра: кукурузный, кленовый или может солодовый?

Лиломол подумал, зеваки шушукавшиеся примолкли, а торговец упал на колени и захныкал «ваша милость, я разорен!», ползя ко мне с вытянутыми руками.

— Ну-ка тыц, — грозно сказал я торговцу, — не шурши, лиломол думает.

Для стимуляции — вру, больше для развлечения — я еще раз повторил названия сиропов и на кленовом, лиломол решительно поднял вверх лапку. Это не свидетельство разумности, человеческую речь лиломолы не понимают. Лапка затекла, от холода дернулась — причин тысячи, но простым зевакам этого хватило.

— Тащи сироп кленовый, — загомонили они, — ишь, усадил выкормыш Шиноры, зверя хорошего в клетку. А не культист ли ты случаем, мил человек?

В слезах и соплях торговец вцепился мне в ногу, жалобно причитая. Понять его можно: кленовый сироп — развлечение для богатых. Литр такого стоил от пяти золотых: очистка-перегонка разная у торговцев выходила, цена начиналась с таких показателей. Лиломола за золотой купил — на ветер монету выкинул. Сиропа сейчас в миску лиломолю нальет, минимум грамм двести — и в трубу вылетает.

— Ладно, не реви, — ободрил его, — Джерк Хилл знает, как проигрыш превратить в победу.

Я подумал, косясь на шатер в центре площади. Местный балаган, приютивший под своей крышей непризнанных актеров, бардов, поэтов, клоунов и просто эксцентричных личностей — до обеда пустовал. А значит при желании, ведь там есть деревянные места и тысячу человек уместить легко, кассу срубить можно. Попиарю родной Самур, развлекусь, лиломола нашего покажу как туристическую достопримечательность.

Мне конечно не по чину глупости кричать с подмосток, но глашатай балаганный подработать не откажется.

— Значит так, — молвил жадному адепту фауны и кошелька, — иди и снимай весь балаган на полчаса, вели подмостки оцепить решетками, потом выходи на площадь и кричи, что через час состоится битва между Великим Самурским Лиломолом и, — я прервался, оценив его сборище монстров, — между тремя ужаснокрысами, хефонидом и двумя миконидами.

Он неверяще затряс головой, оживая, словно вялый алкоголик под струей портвейна. В глазах его замелькали монеты прибыли.

— Но сначала лиломола сиропом угости. — уточнил я. — Как гласит поговорка Создателей: no honey — no funny.

— Без сладостей — нет радостей. — уточнил специально для него. — Аллюром три плюса, пошел!*Шигото — работать (япон.)

Глава 20

Шесть фигур закрыли мне путь, как только я вышел из лавки торговца диковинками. Четыре в доспехах и две в легкой броне. Я вздохнул: этого и следовало ожидать.

Фигура в черном одеянии, с черными волосами и в маске, стремительным рывком, подскочила ко мне.

Какой глупец думает ускользнуть от своей принцессы и её куноичи?