Оскал «Тигра». Немецкие танки на Курской дуге

Правильно я поступил, что не послушался Шварца. Мне с моими смешными проблемами тут делать нечего.

ГЛАВА 9

Бруно я нашел неподалеку от лазарета. Он сидел, отрешенно глядя на закат. Голова его тоже была перебинтована, но повязка сделана туго и аккуратно. Конечно, в отличие от меня, ему повязку накладывал опытный, поднаторевший в этих делах санитар, а не старина Херманн.

Я подошел к нему, но он меня даже не заметил. Я уже привык к таким затуманенным глазам, которые смотрят сквозь тебя невидящим взглядом. Так смотрели многие, прошедшие сквозь ад тяжелого боя.

— Привет, — сказал я, разглядывая парня сверху вниз.

Бруно вместо приветствия молча кивнул. Я присел рядом.

— Как ты?

Фишер флегматично пожал плечами.

— Закуришь? — я пытался разговорить его, но Бруно лишь отрицательно мотнул головой в ответ.

— Ты все знаешь, да? — спросил я.

— Знаю, — голос у него был тихим, едва слышным и хриплым.

— Я просил его не лезть на рожон, — словно оправдываясь, сказал я.

Бруно снова кивнул.

— Как тебя ранило? — я решил сменить тему разговора.

— Пуля черканула. Из башенки высунулся, и меня зацепило. Не сильно, — Бруно потрогал повязку, — но крови много было. А у тебя что?

— Стыдно сказать, — замялся я, — башкой треснулся.

— Твоя повязка больше на тюрбан смахивает, — он впервые слегка улыбнулся.

— Это мои заботливые парни оказали первую медицинскую помощь. Поможешь мне ее снять? А то я в ней выгляжу как последний болван.

— Да, конечно.

Фишер понемногу начинал приходить в себя, и это хорошо. Не надо ему сейчас быть одному, ему надо выговориться, иначе в следующем сражении он может чего-нибудь напортачить. Даже опытные солдаты после такого стресса начинали в бою лезть на рожон. Я не исключение, а что тогда говорить об этом молодом парне.

— Посмотри, что там у меня, — попросил я, когда Бруно размотал грязный бинт.

— Ссадина и кровь запекшаяся. Жить будешь.

— Это обнадеживает.

— Как он погиб? — неожиданно спросил Бруно.

Об этом мне говорить не хотелось, я попытался отвертеться:

— Знаешь, мы на войне, тут постоянно гибнут люди. Ты сегодня потерял друга, и я тоже. Но это не значит, что мы должны сопли распускать. В моей роте три «тигра» сгорело. А я этих ребят хорошо знал и уважал. За каждого готов был поручиться. Всех не оплачешь.

— И все же? — настаивал Бруно.

Я отнекивался, но Фишер продолжал пытать меня расспросами, теребить душу, и в итоге я махнул рукой:

— Черт с тобой, слушай! Я попал в глубокую задницу и понял это слишком поздно. А Отто ринулся меня спасать. Одного в толк не могу взять — ведь он опытный танкист, видел же, что тоже лезет в ловушку. Что теперь говорить… Его «тридцатьчетверка» в упор…

Не стал я ему рассказывать, что запомнил номер того танка и никогда эти три цифры не забуду. Не сказал, как жажду поквитаться. Меня охватила злость и на русского танкиста, уничтожившего Отто, и на Бруно, заставившего в который раз вспомнить ужасную картину гибели друга.

— Буду мстить, — сквозь зубы процедил Фишер, словно прочитав мои мысли. Глаза его сузились, вспыхнули ненавистью.

Перехватив его взгляд, я вздрогнул, но Бруно ничего не заметил, слишком погружен был в свою злобу. В моей душе сейчас тоже все кипело и клокотало, но я не мог дать волю эмоциям, позволить им вылиться наружу. Парень еще слишком слаб, он подвластен порыву, его психика расшатана. Ему нужно научиться быть хладнокровным, иначе не выживет:

— Ты не мстить должен, а воевать, причем воевать хорошо. Месть разжигает эмоции, человек не способен собой управлять. Понимаешь?

Бруно посмотрел на меня, как на ребенка, говорящего глупости.

— Ладно, не буду тебе морали читать, сам все потом поймешь. Если выживешь. — Последнюю фразу я постарался произнести как можно более резко и цинично. И добился-таки результата. Бруно смотрел теперь на меня с вызовом.

— А что? — я словно не понял выражения его лица. — Ты же, наверное, в следующем бою за русскими танками гоняться начнешь. Вот тебя и накроют. Заманят в ловушку, как меня сегодня, и порвут на части.

— Я… — начал было возмущаться Бруно, но вдруг осекся и сник. Он понял, что я прав и знаю, какие мысли одолевают его.

— Ты теперь осторожным должен быть, — продолжил я. — У тебя есть преимущество — твой бронированный танк. И силу свою надо использовать с умом. Русские видят, что мы их с большого расстояния бьем, и ищут другие способы вывести нас из игры. Иваны быстро учатся на своих ошибках. Они знают слабые места наших машин. Но ты-то их тоже знаешь, поэтому продумывай каждое движение, не подставляйся.

Я замолчал, давая ему возможность переварить сказанное, а затем сменил тему разговора:

— Кстати, как твой экипаж?

— Нормальные ребята, — пожал плечами Фишер. — Один моложе меня, только что из-за парты. А трое других уже год как воюют.

— Вот видишь, — похлопал я его по плечу. — Значит, опытные парни. Ты у них спроси, как мы раньше с русскими бились.

— А что?

— Да ничего. Я когда в первый раз Т-34 увидел, думал — все, переломят они нам хребет! Так что спроси, не стесняйся. Они тебе расскажут.