ОСКОЛ. Особая Комендатура Ленинграда

Все побежали. Командир «плутоновцев» рысил, прокладывая курс; за ним Мальцев, замыкающие огнеметчики переместились в голову колонны. Перед каждым поворотом майор светил в черноту, а его ребята держали проход под прицелом.

Над ухом рявкнул Мальцев:

— Надевай шлем!

— Какой шлем?

— Как на мне!

Я обернулся.

— Нету такого…

Но капитан в железной маске уже побежал, отчаянно махая мне рукой. В темноте слева стремительное и грозное движение напомнило сход лавины, я вскочил и понесся за Мальцевым.

Хотя бежал я очень быстро, на очередной развилке Лиходей обогнал меня, мотыляя стволом «ППШ».

Оставалось лишь молиться, чтобы автомат случайно не плюхнул в меня свинцом.

Стрелок, мать его! Какого рожна понадобилось дразнить ему крыс?!

Низко гудящая от топота сноровистых когтистых лап, острозубая и беспощадная серая масса не отставала. Я больше не оглядывался.

Промелькнуло несколько боковых коридоров, и мы выскочили на бетонную площадку, в дальнем углу которой торчали вбитые в стену одна над другой железные скобы. Лестница! Наверху болталась полуоторванная железная дверца, а прямо над головой резиновая подошва «гопника».

— Быстрей, пехота, мать твою… — азартно выругался Гориванов, после чего длинная струя из его огнемета прогудела сверху, додав копоти и вони.

А я быстрей не мог — остропалая железяка пропорола рукав у плеча, держа крепко и намертво, не давая сделать шаг вверх.

— Ну че, инструхтор, влип?

Немыслимым образом изогнувшись, «гопник» осклабился, направляя в мою сторону острие «финки». Я вспомнил этот нож, вспомнил его хозяина и понял, откуда этот Ерохин помнит меня.

Мы встречались один раз, весной сорок первого, когда я на три дня приехал в Ленинград и, спеша к Астре Далматовой, столкнулся с ним в подворотне.

Глава 3 Инструктор снежной королевы

О том, что на свете есть девушка с именем Астра, я узнал почти два года назад, когда был добровольным инструктором в летнем лагере ОСОАВИАХИМа[13].

К этому времени я имел университетский диплом, перспективу на перспективную работу и зияющую прореху в личной жизни. КрасиваяОльга, на которой я хотел (и давно обязан был, как порядочный мужчина) жениться, вдруг дала задний ход. Милые маленькие ссоры переродились в тягучее заедание по пустякам, объятия у дверей сменило вежливое «заходи», а совместное ожидание счастливого будущего как-то сошло на нет. Его место заняло ощущение глупого хихиканья за спиной, поэтому, когда на мой адрес пришло письмо с «уведомлением», я даже обрадовался. Уведомление сообщало, что я, как закончивший в 1934 году курсы стрелков-инструкторов, обязан пройти переаттестацию. К возможной разлуке Ольга отнеслась спокойно и, раздосадованный этим равнодушным пожатием плеч, наговорил я тогда много лишнего.

Отчаянная злость схватила направление инструктором в загородный лагерь и выбросила меня на станции недалеко от городка Песочный. И только в лагере, оформляясь и получая допуски, пришел я в себя. И томительную безвестность смыла вскоре ежедневная суета выдачи стрелковых ведомостей и подсчета дырок в «яблочках».

Иногда после «отбой-горна» я отмыкал недостроенный тир и садил из трехлинейки по списанным мишеням. Мишени были в германских шлемах (после договора с Германиейих категорически не использовали, но завхоз держал их на всякий случай). Когда попадалось окно в занятиях, шел на берег тихой речки, где обсасывал подробности наших размолвок.

Что-то стояло за пустячными скандалами. Богатого опыта в этих делах у меня не было, однако ощущение холодного стекла под пальцами вместо привычной податливости озадачивало сильно. Убаюкивая себя возможным примирением, я все время чувствовал в груди осиное жало, щепившееся с противным дзиньканьем: «уйдет, уйдет, не любит, уйдет».

Вспоминалась Ольга прежняя и Ольга нынешняя — теперь она старалась держаться в стороне, недоуменно пресекая то, в чем совсем недавно охотно принимала участие. Этот странный разговор по телефону, с лязгом положенная трубка и быстрая, как хлопок, смена интонации: «есть такие люди, которые могут звонить мне в любое время».

«Страданиям молодого Вертера» положил конец приезд Вальки Зворыкина.

Приезд сопровождался скрипением кожаных ремней, матовым блеском кубиков в полосатых петлицах, маханием габардиновых рукавов и ворохом новостей: на флоте и в армии отменяют положение о военных комиссарах, ГОМЗ[14] делает новые фотоаппараты «Смена» (Валька был страстным фотолюбителем), Данилов выиграл первенство по борьбе, в «Гиганте» идет новая кинокартина «Большая жизнь».

— Видел твою красавицу. — Зворыкин Ольгу не одобрял, называя ее не иначе как «красавица с острова Люлю». Он пошкреб затылок и, надев зачем-то фуражку, сказал решительно: — Знаешь, буду без дипломансов. Не нравится мне такое. Видел ее в Александровском с а д е под ручку с одним капитаном.

— Какой еще капитан?

— Летный. Старков его фамилия.

— А ты что, его знаешь?

— Нет, просто его карточку в окружной газете печатали, в рубрике «Сталинская вахта».