Осколки

Топольский повернулся ко мне боком, и я тихо ахнула.

— Что?

— У тебя кровь. Не больно?

— Где? — Сергей провел рукой по шее, под волосами и с удивлением посмотрел на пальцы, где осталась кровь, — Нет, не больно.

— Пойдем вниз, я хоть перекисью залью.

— Ерунда, — он поморщился.

— Пойдем, стекла не стерильные. Или пока копье в спине воина не мешает ему спать, то все нормально?

— Ладно, мучай меня, — сдался Сергей.

Уже копаясь в аптечке, я заметила, как трясутся руки.

— Я постараюсь не больно, — быстро улыбнулась я, оттирая кровь вокруг рассеченной кожи. И, конечно, промахнулась, влезла ватой прямо в порез.

Сергей зашипел, а я машинально подула.

И оказалась у него на коленях.

— Не удержался, — Сергей скользнул взглядом по моему лицу, задержавшись на губах.

— Сейчас Михаил приедет, — прозвучало неубедительно.

— Ты меня боишься?

Приехали. Хотя, он это ещё до разбитого стекла собирался спросить, наверняка.

— Себя, — поправила я, — боюсь, что вспомню что-то не то. Головой понимаю, что ты совсем другой, но…

— И зачем торопишься? Доказать себе что-то? Саш?

— Я ведь не пробовала… я не знала, что будет. А лезть в отношения, когда ты неполноценная, нет смысла.

— Глупенькая… Кто тебе сказал, что так будет лучше? Кто тебе сказал, что ты неполноценная?

— Никто. Но лучше сразу, чем потом делать больно нам обоим.

— Что у тебя в голове? Ты же не дурочка, откуда столько бреда?

Я молча опустила глаза. Мне нечего сказать и все, чего я хочу, это провалиться сквозь землю. Идиотка.

Спас меня звонок домофона.

— Как вовремя, — вздохнул Сергей, — открывай, но мы договорим. Потом.

Михаил Семенович выслушал мой рассказ, прошел по двору, обшарил кусты и явно остался недоволен, что ничего там не нашел.

— Саша, а почему стекло? У вас же стеклопакеты во всем доме, — спросил он, глядя на разбитое окно второго этажа.

— Рама полукруг, механизм открытия сложный, он просто не выдерживал тяжесть стеклопакетов, когда все это строили. Сейчас уже можно все это заменить, но десять лет назад просто застеклили, а мне не хотелось возиться с заменой.

— Кто-то ведь про это знал? — спросил Сергей.

— Да много кто. Те же стекольщики, которые разбитую ячейку окна ставили в прошлом году. Это не такая большая тайна.

— Тем не менее бросили камень именно туда. Пойдемте, Саша, я вам еще пару вопросов задам.

Михаил Семенович сел в кресло в гостиной, а я на диван напротив, рядом с Сергеем, который тут же накрыл мою ладонь своей.

— Саша, я хотел вот что уточнить, — начал детектив, — вы знали, что у Маркова была любовница, параллельно с вами? Я не нашел в материалах дела, что вы об этом говорили.

— Нет, не знала, — ошарашенно ответила я, — мне и не говорил никто.

— Интересно… Я сделал запрос, еще когда вы ко мне только обратились, кто к Маркову приезжал в колонию на свидания. Ответили мне только сейчас, бюрократы чертовы. Так вот — помимо матери там есть такая Прохорова Наталья Юрьевна. Вот, — он достал из папки фотографию, — не знакома?

— Вроде нет, — с фотографии на меня смотрела блондинка, чуть старше меня, хорошенькая, если бы не затравленный тяжелый взгляд, — А почему вы сказали — параллельно со мной?

— Я покопался. Про Прохорову мало кто знал, Марков ее хорошо скрывал, видимо, не хотел, чтоб до вас дошло, но из надёжных источников знаю, что отношения у него были с двумя одновременно. Другой вопрос, почему следователь, который ваше дело вел, ее не нашел.

— Потому что не искал? Но да, странно.

— Странно. Но не очень важно, на самом деле.

— А сейчас с ней что? — спросил Сергей.

— Тут еще интереснее, после смерти Маркова она, как бы помягче… с ума сошла.

— В каком смысле?

— В прямом. Нервный срыв, потом ПНД[8], там сломали окончательно. Недееспособной не признали, но по рассказам бывших коллег, с головой у Прохоровой стало не совсем хорошо — навязчивые идеи, вспышки агрессии. Ее поэтому и уволили, что она с коллегой сцепилась и нос ей сломала. О стол.

— Кошмар какой… Ей что-то было?

— Нет, примирение сторон. За последний год я про нее мало что нашел, официально она не работает, по месту прописки не живет, у родителей не появляется, они про нее тоже почти ничего не знают.

— Как так? Родной ребенок ведь…

— Кроме Натальи еще трое детей в семье, младший школьник, пятиклассник. Зачем там непутевая дочь?

— Не повезло…

— На себя проецируете? — спросил детектив.

— Не без этого. А кем она работала?

— Дизайнер. Это, кстати, фотографии объясняет.

— Думаете, весь этот цирк дело рук Диминой любовницы?

— Очень много сходится, Саша. И информацией она могла располагать и фотографии состряпать. В любом случае нужно с ней побеседовать.

— А ведь если все действительно так… — я перестала нервно барабанить пальцами по колену, — то все складывается — Дима вполне мог с ней делится чем-то, а может у них был какой-то план, кто знает.

— Насчет плана… Марков знал, что вам юридически принадлежит? Кроме машины?

— Дом, он мой по завещанию, я этого не скрывала никогда, про долю в фирме он тоже знал, но я тогда в эти дела не лезла, просто бумажки подписывала по необходимости, он видел. Да и я за него замуж собиралась, конечно Дима все знал.