Осколки

— Фредди, не надо! — закричал Саттер.

Раздались крики, и люди в непосредственной близости расступились; четыре дамы на танцполе облокотились на перила, безопасно наблюдая со своего места, а рыжеволосая девушка бросилась в объятия Ричи. Другие телохранители не знали, что делать; они должны были защищать Саттера от меня, но первым в драку без видимой причины полез их коллега, и это сбило их с толку. Навались эти парни разом, и Ирокезу ничего не стоило бы вырезать мне печень.

Он держал нож умело, фехтовальным хватом: три пальца плотно сомкнуты на ручке, указательный почти у самого лезвия, большой — на спинке рукояти, и острие метит прямо в меня. Нанося удар, Ирокез явно рассчитывал вспороть мне живот — действуя поразительно быстро для парня таких внушительных габаритов.

Я увернулся, но не смог полностью уйти в сторону — боль от ожогов замедлила меня. Влажное тепло пробежало по моему предплечью. Я дотронулся до своего локтя и отошел, выставив перед собой пальцы, окрашенные в ярко-красный.

— Вот что такое кровь, придурок, — бросил Ирокез, смеясь. — Хочешь увидеть еще?

— Давай, — парировал я, угрюмо ощерясь, и, подскочив, заехал ему под подбородок тыльной стороной ладони — вложив в удар все силы. Кровь брызнула у него изо рта, и он сделал три неуверенных шага назад. Я попер прямо на него и ударил по руке с ножом. Мне очень хотелось заполучить эту штуку, но он держал крепко. Ожоги, конечно, мешали, но теперь — не сильно; бинты плотно прилегали к ним.

Ярость вскружила мне голову, и я огляделся в поисках ближайшей пивной бутылки, чтобы разбить ее о дурную башку Ирокеза вдребезги. Тот приблизился на расстояние удара. Ну и славно. Я схватил его за запястье обеими руками и вывернул. Он взревел, выпуская нож из рук. Я попытался перехватить его в падении — и, черт возьми, промазал: нож улетел под столик Саттера. Зенит Брайт, стоявшая все это время у барной стойки, подалась вперед — будто намереваясь схватить выпавшее оружие. Рыжая девица подпрыгнула, когда лезвие ударилось о мысок ее туфли, и предприняла вялую попытку наклониться. Будь у нее больше решимости, это дорого бы ей обошлось.

Мне нужен был этот чертов нож, но я не стал отвлекаться. Ричи был зол и нервничал, но в то же время — очарован шоу. Каждый выпад заставлял его морщиться и дергаться — под воздействием адреналина он явно забыл, что сам в драке не участвует. А я вот не забывал. Саттер напомнил мне римского императора, наблюдающего за боями гладиаторов на арене, готового поднять или опустить большой палец.

Без ножа Ирокез оказался далеко не так грозен. Как и большинство крепких парней, он полагал, что, имея много мышц, можно свалить кого угодно. И он весь напрягся, бодрясь напропалую, дико ухмыляясь; Ирокез гордился временем, потраченным на тягание железа в зале. Тщедушные парни боялись его, дамочки на занятиях аэробикой текли от него. С этой безграничной верой в себя Ирокез и бросился навстречу, метя правым кулаком мне в висок, прищурившись так, что глаза превратились в две узких полоски.

Я отдернул голову назад — и разминулся с кулачиной от силы на четвертушку дюйма; волосы на костяшках Ирокеза коснулись моей щеки. Все-таки он был быстр, этого было не отнять. Удар послал его в полный разворот — столь много вложено было сил. Если бы он по мне попал, то наверняка сломал бы шею.

— Я оторву твою гребаную башку, — сказал он. — Тебе не отмазаться.

— Да и тебе, если оторвешь, — сказал я. — Не лучший способ завершить карьеру.

Он зарычал и набросился на меня, дважды влепив по ребрам, прежде чем я успел как-либо среагировать. Я ударил его в горло — разок, затем другой. Он поперхнулся, засипел — врежь я еще раз, на дюйм ниже, и его гортань бы смялась, как картонка, что почти на все сто — смерть. Ага, ага, давай-давай! Я рубанул ладонью ему по носу, кровь хлынула прямо-таки фонтаном — и это почти не смутило Ирокеза. Я залепил ему в челюсть — он оскалился, и только. Плохи дела. С ревом он бросился мне в ноги и всем весом отбросил на стоящий рядом стол. Лежа на деревянной подставке, я бесславно отхватывал по лицу и груди. Стало трудно дышать расквашенным носом. Когда я попытался скатиться со стола боком, привкус крови во рту сделался практически невыносимым.

Ирокез занес над головой сжатые кулаки, готовый размозжить мне череп. Мы оба знали, что он мог это сделать. Но, как известно, режущий удар — самый эффективный. Мой брат присовокупил бы к кулаку нож; я же просто засадил Ирокезу по яйцам костяшками. Этот аргумент оказался самым действенным — громила упал навзничь с тоненьким криком, к самым ногам Зенит. Та, прикрыв рот рукой, отвернулась. Ирокез явно улегся надолго — он придерживал мошонку, будто боялся, что та отвалится, постанывал и давился рвотными позывами.

Ричи Саттер допил остатки вина, затем снова наполнил свой бокал.

— Спасибо за прекрасный вечер, Натаниэль, — сказал он. — Ты ведь еще зайдешь?

Глава 11