Осколки

Не изумрудные, как у Мостов, не синие, как у урожденных магами, не белоснежные с желтыми вкраплениями, как у обычных существ, не обремененных Силой. Нити оборотней всегда были и будут серебристо-стальными, гладкими и сверкающими, способными отразить… Любое желание их обладателя. Собственно, на этом и построена механика изменения: метаморф наделен могуществом сдвигать скользящие Узлы своего Кружева куда заблагорассудится. Конечно, он не в силах сотворить из двух заложенных природой обликов третий, но в отведенных границах обладает завидными возможностями. А потому многие оборотни похожи друг на друга: следуют традициям, подгоняя и подстраивая свой изначальный вид под бытующие среди племен представления о красоте. Обычно этим грешат женщины, но и мужчины не отстают. А что в итоге? Множество общих черт, по которым распознать оборотня легче легкого. Пришлось целым племенам удаляться в малообитаемые местности, вступать во Внешний Круг Стражи, чтобы не дать себя обнаружить. Но отказываться от некогда заведенных устоев никто не собирается: раз предки были черноволосы и желтоглазы, то потомки будут стараться сохранять тот же облик. Возможно, в чем-то они и правы, не мне судить. А если учесть, что стремящихся выделиться считают выскочками и всячески не одобряют, зачем нарочно идти против правил? Разумнее и безопаснее быть таким же, как все…

Вот, снова начинаю завидовать. Но никак не могу избавиться от сего вредного чувства, хоть вой и бейся головой о стену! Даже выбирая подчинение правилам, оборотни все равно ВЫБИРАЮТ, а не принимают неизбежное. Они вольны отказаться – на свой страх и риск, но именно вольны. У меня выбора не было: с момента рождения я нахожусь по другую сторону непреодолимой стены. Кое-как удалось прорубить в ней окошки, но они – самое большее, чего можно ожидать. Дверь не появится никогда. И какой прок мне в моей крови, если самый глупый, бесталанный и неопытный метаморф не задумываясь творит со своей плотью чудеса, а я не могу ни обустроить поудобнее, ни сломать клетку, в которую заключен? Вот уж воистину дракон, как в народных преданиях: сижу в глубокой пещере на куче сокровищ. Приятно сознавать, чем обладаешь, но если нет возможности употребить себе на пользу или для удовлетворения каприза даже самую мелкую монетку, зачем нужны горы золота? Не-за-чем.

Кружево и его искаженное отражение в смежном Пласте пространства – зрелище невероятно прекрасное и удивительное. А когда серебристые нити и их тени начинают двигаться навстречу друг другу, соприкасаются, становятся единым целым, пересекают невидимую границу и вновь расстаются, меняясь местами, остается лишь восхищенно затаить дыхание. Впрочем, Киан не торопит изменение: именно минуты встречи двух Кружев и есть время, в течение которого возможно все. Ну, почти все.

Пласты прорастают друг в друга тысячами тончайших волосков, сливаются так плотно, что граница, прежде незыблемая и нерушимая, исчезает, превращаясь в Приграничье – пространство истинной свободы, не знающее ни одного закона, кроме исполнения воли. Воли своего создателя.

Плоть метаморфа, попавшая в Приграничье, податлива и одинакова в каждой своей горсти: лепи, как пожелаешь. Именно, «как», потому что каркас задан Кружевом, а вот сколько материи осядет на Нитях и скопится в Узлах, решать самому существу. Я чувствую присутствие Киана, а Нирмун наверняка видит внешние слои сознания направляющего там, где отчетливо прорисовывается маршрут движения и отмечаются значимые вешки. Можно было бы подглядеть, но предпочитаю наблюдать за результатом: так честнее.

Если плоть оборотня плавится, собираясь принять новую форму, то чуждая материя остается неизменной и в Приграничье: сеть выдавливается из клубящегося туманом метаморфа наружу. Медленно, осторожно, чтобы не терять ни капли изменяющегося тела… Конечно, массу можно восстановить, но только основательно подкрепившись и не раньше следующей пары Обращений: придется сварить кисель, потом вылить в форму, дождаться застывания и все повторить сначала.

Последние грузила падают на соломенную подстилку кладовой, и Киан убирает ладонь из мерцающего марева:

– Теперь сам.

Вновь поражаюсь теплу, пропитавшему два коротеньких слова. Сколько нежности и терпения… И такой замечательный наставник тратит свое время и силы на прислуживание кузену? Или я чего-то не понимаю?

– Киан – умелый направляющий. Один из лучших, – подтверждает Ксо у меня за спиной.

– Так почему он не занимается тем, что умеет, а…

– Потому что твердо убежден: мне присмотра и заботы требуется больше, чем всему молодняку, вместе взятому, – улыбается «милорд Ректор». – Я же все-таки родился во Вторую волну, можно сказать, совсем недавно.

– Во Вторую… Что это было за время?

– Время пришествия второго Разрушителя. – Кузен щурит глаза, не позволяя рассмотреть, какие тени в них мечутся. – Последнего до тебя.