Осколки безумия

Обессиленная, покрытая грязью и кровью я сидела на полу и плакала, глядя как жадно едят мои дети, Велес, Кристина и даже Габриэль, похудевший и, пожалуй, еще более истощенный, чем я сама. Я плакала от облегчения. Успела. Они живы. Я жива. Прижала к себе Ками, зарылась лицом в ее светлые волосы и тьма на душе немного отступила. Пусть я не знаю, что будет завтра, но сегодня они сыты, они в безопасности. Никто не спрашивал у меня, что было там, а я не рассказывала. Только по глазам моего сына видела, что он знает то, чего ребенку знать не положено и каменела от этого мое сердце. В глазах моего мальчика столько боли и страдания. За всех нас. Он пропускает наши эмоции через себя и он «видит» что творится внутри меня. «Видит» выжженную пустыню моей души, пересохшую и мертвую. Потом, спустя время он скажет мне насколько он сожалел, что вернул мне память, как проклинал себя за это чувствуя, мою боль.

Спустя час вернулся отец и Мстислав, а с ними еще с десяток вампиров из нашего клана. Все покрыты копотью, грязью, потом и кровью. Влад устало посмотрел на нас всех и тяжело выдохнул:

— Мы победили.

Но никто не высказал радости или восторга, все настороженно смотрели на короля. Единственного, настоящего и достойного короля вампиров за все времена существования братства. И сколько бы он не отказывался от титула он навсегда останется королем.

Влад откупорил бутылку виски и несколькими глотками осушил наполовину, вытер рот рукавом.

— Все мятежники взяты в плен. Многие убиты в ходе сражения.

Я посмотрела на отца, и мой подбородок дрогнул, прижала к себе Ками сильнее. Влад сделал еще несколько глотков спиртного.

— Всех ждет смертная казнь. Всех без исключения. Без суда и без следствия, без адвокатов. Пытки и казнь. Поставки крови возобновятся завтра с утра.

Он устало сел на пол и взъерошил волосы, снова приложился к бутылке. И тишина. Я слышала лишь гулкое биение своего сердца, и боялась спросить. Точнее я боялась услышать ответ на свой вопрос. По моей спине стекал ледяной пот.

— Известны имена убитых? — опередил Габриэль и я перестала дышать, чувствуя как немеет все тело.

— Известны, но не все. Тела сильно изувечены. Мы взорвали здание, от некоторых остались куски мяса. Идентификацию проводить никто не будет. Их похоронят в безымянной могиле и забудут о них.

Я тихо застонала и отец повернулся ко мне.

— Твой муж жив…пока. Но скажу тебе честно — лучше бы умер. Оставшиеся в живых будут завидовать мертвым, ими займется инквизиция Высшего Суда. И я не стану вмешиваться.

С этими словами отец встал и, пошатываясь, пошел к выходу.

— Папа, — простонала я, не узнавая свой голос. Он на несколько секунд задержался, но не обернулся, решительно толкнул дверь и вышел.

И тогда мне стало по-настоящему страшно…захотелось взвыть и рвать на себе волосы. Я положила Ками на постель и на негнущихся ногах, пошла следом за ним. Но он заперся в кабинете изнутри. Я стучала в дверь, выла и рыдала, умоляя меня впустить, но он молчал. А я знала, что не имею права просить ни о чем.

Села на пол и закрыла глаза. В этот момент дверь отворилась.

— Я ничего не могу сделать, Марианна. Не могу и…не хочу. Не рви мне душу, от нее и так ничего не осталось.

— Я хочу его увидеть…

— Не надо. Не стоит. Тебя к нему не пустят. Даже меня не пустили, когда я хотел посмотреть этому сукиному сыну в глаза. Его охраняют Нейтралы. Никто не войдет в клетку Зверя. Только инквизиторы и Палач.

Я подняла голову и посмотрела на отца, его лицо приобрело пепельный оттенок, а в глазах появилась вселенская усталость и пустота. Я никогда его таким не видела. Даже смерть мамы не сломала его настолько, насколько сломали последние события.

— Это твой брат и мой муж…

Отец отрицательно качнул головой.

— Это предводитель мятежников и убийца. Самый страшный убийца за всю историю Братства. Убийца, которому я лично дал в руки власть и оружие, убийца, которому я доверял. Ты даже не представляешь численность наших потерь, Марианна. Братство еще долго будет восстанавливаться после этого удара. Еще не одна голова полетит с плеч. Возможно и моя тоже. Этим делом не занимается Совет и братство, дело мятежников ведет Верховный Суд нейтралов. И никто из нас не может вмешаться в процесс.

Я не плакала, я просто смотрела в никуда:

— Я хочу увидеть его…сделай это для меня. Я редко тебя о чем-то прошу.

— Зачем? Зачем истязать себя…это другой Ник. И я не думаю, что он захочет тебя видеть.

— Это мой муж. Я имею право увидеть его. Неважно зачем.

Я посмотрела на отца, и решительно сжала челюсти.

— Я хочу его видеть.

Влад отвел взгляд и едва слышно прошептал.

— Когда ты получишь разрешение, тебе уже будет не с кем разговаривать. Инквизиция превратит его в кусок мяса.

Я вскочила на ноги и вцепилась в воротник его рубашки.

— Я должна его увидеть. Обязана. Ты не можешь меня этого лишить!

Отец рывком прижал меня к себе, понимая, что я близка к истерике. И не слова больше, только биение его сердца. Прерывистое, как и мое собственное.