Осколки безумной вечности

Алиса определённо сошла с ума на этом острове. Множество ли морепродуктов, потребляемых ею в почти промышленных масштабах, экзотические ли фрукты, тёплые воды океана в объятиях мужа или сам Саша, собственной, бесконечно любимой персоной тому виной, но Алиса сходила с ума от вожделения, острого желания близости.

– А ты мой, – ответила Алиса, потянувшись к любимым губам.

Бесконечное, бескрайнее, как небо над маленьким островом в Индийском океане, счастье – иметь возможность целовать губы, которые любишь, каждый миг жизни.

– Твой, – моментально согласился Саша, протянул руку, легко потянул, а после поднял на руки, будто Алиса – пушинка. – Девочка, моя девочка, – шепнул он прямо в губы.

До комфортной кровати они не добрались, несколько шезлонгов и гамак оказались не менее удобными, хотя бы тем, что ближе.

Эпилог

Алиса откинулась на спинку кресла, ноги вытянула на пуфик, позволив себе небольшую передышку. Сольный концерт дуэта в Альберт Холле в сопровождении Лондонского королевского оркестра проходил с двумя антрактами и длился почти четыре часа.

На коленях лежал бумажный сборник volitare*. Неизвестный поэт, стихи которого многие годы служили утешением, воплощением переживаний, сложенных в строфы, попадающий в такт дыхания Алисы, не стал издаваться. Напротив, в последние пару лет обновлений появлялось всё меньше и меньше, а несколько месяцев, почти год – их не было вовсе. Сборник подарил Саша, заказав индивидуальную печать. Мелованная бумага с матовой поверхностью, в твёрдой обложке с золотым тиснением.

О тайном увлечении Саша узнал случайно, бросив взгляд через плечо на экран телефона, когда Алисе вдруг стала необходимо впитать знакомые до последней запятой строчки, наполниться странной энергией, которую дарил неизвестный volitare.

– Нравится? – удивлённо вскинув брови, поинтересовался Саша.

– Да, – не стала лукавить Алиса. Да и был ли смысл? Стихи – всего лишь стихи. Чьи-то мысли, чувства, выставленные напоказ, порой попадающие в унисон дыхания тысяч людей, иногда самой Алисы.

Подаренный сборник с несколькими чистыми листами в конце стал неизменным спутником Алисы. Порой не нужно было открывать страницы, чтобы впитать энергетику строчек и выплеснуть их в музыку. Она держала в руках томик, ощущая тепло бумаги, закрывала глаза и находила то, что требовалось сейчас: умиротворение или силу, жажду или покой. Сродни медиативной практике.

В последний месяц сборник volitare появлялся в руках Элис Эмон едва ли реже скрипки. Меньше года назад началась работа над юбилейным альбомом дуэта, концерт – грандиозный релиз. Ступень, выше которой начинается другая жизнь, пестрящая именами столь знаменитыми, что Алиса порой понижала голос, когда рассказывала о будущих проектах.

Фамилии, имена, звания, от которых брала самая настоящая оторопь. Особенно от того, что все эти люди общаются с дуэтом как с равными. Элис Эмон больше не была внучкой великой Анны Эмон, она сама стала признанной. От происходящего кружилась голова.

Как и от нечеловеческих нагрузок, с которыми приходилось сталкиваться. Череду гастролей сменяла подготовка к конкурсной программе. Выходил на первый план проект с одним из ведущих дирижёров мира, который сменялся записью альбома, подготовкой к концерту.

Алиса часто не знала, в какой стране мира предстоит выступать, с каким оркестром работать, не знала даже, сколько денег зарабатывает их дуэт. Элис Эмон и Пола Бриделя сопровождали администраторы, помощники, импресарио – всей этой махиной руководила Адела Гиббс. Несколько раз эксклюзивные права на дуэт пытались выкупить ведущие агентства, но Адела не стала бы одной из самых состоятельных женщин Шотландии, если бы умела уступать.

Пол был полностью на стороне Аделы, Элис предпочитала не вмешиваться в организационные вопросы. Единственное, что согласовывали с Эмон – музыка. Там, на сцене, Элис властвовала, торжествовала, блистала, никто не рисковал перечить скрипачке. Пол замечал, что она становилась абсолютно деспотичной, невозможной в общении, при этом всегда признавал – именно Эмон оказывалась права. Всегда. Безусловно. Словно маленький дьявол сидел на изящном плече Алисы и нашёптывал в ухо, украшенное нарочито неброскими украшениями, лучшую программу, вариант исполнения, идеальную импровизацию.

Элис знала, в концертном зале, на почётных местах, собралась вся её семья – мама, папа, вымахавший Сёмка, крутивший головой как филин, мечтающий об одном – смыться с этого праздника «торжества музыки». Скинуть полагающийся случаю дресс-код, нацепить несуразную толстовку, окунуться в свой мир – мир юности, дерзости, когда вся Вселенная лежит у ног.