Осколки чего-то красивого

   Во-первых, мы получили оборудование (только эфир пока не дали), во-вторых составили громадный список, кому чего взять, и распределили на пятерых. А в-третьих, почитали методички по практике и ужаснулись. Все равно что 4 курсовика за 2 недели написать... впрочем, мне не впервой...

   В понедельник уезжаю. На практику. Тетя Неля меня как в армию провожает, честное слово:-) Я растроган...

   В общем, да здравствуют комары и картонные домики!!!

   206.

   О, нет... я ловлю себя на мысли, что я, никогда нигде не бывавший, кроме своего города, не хочу никуда уезжать. Я не понимаю. Там будет Джулай. Там будут все мои друзья... не знаю, что меня держит. Не Сольвейг, нет. Что-то непонятное. Держит - и все...

   До этого я жил, как моллюск в раковине, до этого мир кончался за границами города, а то, что он огромен, и что я вообще на планете живу... да я об этом просто знал и представлял весьма смутно...

   Я чувствую себя отделенным от всех, от всех тех, кто ждал этой поездки с нетерпением. Кто радуется, что день настает... Им не понять меня. Что неудивительно, учитывая, что и мне себя не понять.

   Грусть... и духота перед дождем...

   207.

   Установил старый добрый Albion. Замечательная игра. Самая любимая моя игра. Он успокоил меня, точно я котенок и меня погладили по шерстке...

   208. 13 июня 2003г

   Я вернулся! В город. Сижу в своем сумрачном Логове, которое кажется крепостью после лагерных картонных домиков, продуваемых всеми ветрами... Над горизонтом фиолетовый смог; за окном бродят чьи-то ноги, и колышется на уровне подоконника городская трава. Она какая-то мертвая в городе. Два-три вида растений и никаких жуков. Я уже отвык, что ничто не бегает и не цветет...

   Я разобрал рюкзак, я помылся, я выпил кофе; я приехал порозовевший и отъевшийся на даровых харчах. А кормили мясом(самое главное!!!), рыбой и т.д., а уж сласти на десерт... мммм... Короче, я прибавил килограммов пять, стал выглядеть внушительнее и массивнее. Теперь ветром меня не снесет.

   209.

   Странно, но на практике почти ничего не писалось. Может быть, не было времени, а может, мое испуганное существо пыталось приспособиться к новому невиданному миру, и потому было не до записей...

   А сейчас я приехал и хочу писать! Много!..

   210.

   О начале...

   Из мира, где я Бог, меня забросили в мир, где я Лох. Но ведь с этого всегда все начинается...

   ...Я ничего не знал. Первое время просто бродил за Джулай по полям и лесам и слушал: это яснотка, это незабудка - forget-me-not, это володушка, это то, это се... это жук-мягкотелка, а это бронзовка золотистая...

   211.

   ...Я привык, я освоился в этом мире, хотя не смог бы, если бы не Джулай...

   По вечерам мы с ней гоняли чаи, сидя одни в комнате, пока остальной народ отправлялся на дискотеку, а по ночам спали на одной кровати, потому что было холодно, да и не только потому...

   Мы единственные купались в ледяной речке, куда остальные заходить-то не решались. Мы уходили утром в даль и возвращались под вечер, уставшие, находившиеся по Земляничным Полям и пусть не Норвежским, но Лесам.

   И вот что я понял: созерцательство происходит от одиночества. Пока я был рядом с моей Джулай, рядом с друзьями, я почти ничего не писал. И не ощущал, что мне надо что-то писать, что-то фантазировать... Возможно, если я буду не один, я перестану писать совсем. Но я готов отказаться и жалеть не буду. Не буду.

   212.

   А теперь из серии сушеных бутербродов: записи за практику:

   ((четвертое июня))

   ---Творец

   Однажды два бога поссорились и разрезали небо на кусочки. И поделили их между собой. В то утро люди проснулись и увидели, что небо все состоит будто из лоскутков, а мрачная черная полоса, за которой даже звезд не видно, делит его пополам. Печальные растрепанные облака останавливались у этой полосы, не решаясь пересечь ее. И это было страшно и печально...

   ...Всю жизнь ссорились и боги, и люди, и всю жизнь делили что-то. Честно ли, нет; по совести ли, по жадности... Но никто и никогда не делил неба...

   В ту пору где-то среди волнующегося моря ковыля шел в никуда, в Безграничную Даль Поэт. Он нес узелок за плечами, и белесые мягкие плети ковыля колыхались над его головой. Для него было только небо, опрокинутый кубок, теперь разделенный уродливой трещиной пополам.

   А ковыль... это был непростой ковыль. Его звали Шепчущим. Все странники, идущие в Безграничную Даль (город поэтов) слышали его шепот... Ковыль всегда шептал стихами...

   - ...И небо раскололось пополам,

   И облаками выплаканы слезы,

   Прошу тебя, Поэт, скажи богам... - шептал ковыль...

   - Ты думаешь, что это будет просто? - пожал плечами Поэт.

   Ковыль притих... шелестел, но больше не шептал...

   Как же так... - думал Поэт, - можно ли делить небо?

   Это свет, это тепло, это дождь и бесплатный кинозал для каждого, где показывают закаты и рассветы; звезды и метеоры...

   Поэт посмотрел на небо, изуродованное черной полосой, и у него по щекам потекли слезы, и в сердце всколыхнулся кипяток.