Осколки чести

— Я рад, что сумели выкроить время для визита, сэр, — сказал Форкосиган. — Мы с женой, — он сделал особое ударение на этой фразе, смакуя ее, как глоток вина с великолепным букетом, — едва не разминулись с вами. Я обещал сегодня показать ей океан.

— Вот как… Должен тебя разочаровать — это не визит вежливости. Я просто посланец своего господина. И у меня, к сожалению, мало времени.

Форкосиган кивнул.

— Тогда я вас оставляю, джентльмены.

— Ха. Не пытайся увильнуть, парень. Я послан к тебе.

Форкосиган насторожился.

— Не думаю, что нам с императором все еще есть что сказать друг другу. По-моему, я достаточно ясно высказался на сей счет, когда подавал в отставку.

— Да, конечно, его вполне устраивало, что ты оставался вдали от столицы, пока шла грязная работа с министерством политвоспитания. Но мне поручено сообщить тебе, — он слегка поклонился, — настоятельную просьбу и требование посетить его величество. Сегодня днем. И твоей жене тоже, — добавил он, словно спохватившись.

— Зачем? — прямо спросил Форкосиган. — Если честно, то Эзар Форбарра не входит в мои планы на сегодня… да и на какой-либо другой день.

Фортала посерьезнел:

— Он не может дожидаться, пока тебе наскучит торчать в деревне. Он умирает, Эйрел.

Форкосиган фыркнул.

— Он умирает уже одиннадцать месяцев. Не может он поумирать еще немного?

Фортала усмехнулся.

— Пять месяцев, — рассеянно поправил он, затем задумчиво нахмурился, глядя на Форкосигана. — Хм. Ну, это пришлось очень кстати. За последние пять месяцев он избавился от стольких крыс, сколько не прихлопнул за все предыдущие двадцать лет. По бюллетеням о его состоянии можно было проследить перетряску министерств. Неделя первая: состояние очень тяжелое. Следующая неделя: очередной министр обвинен в растратах или чем-нибудь еще. — Он снова посерьезнел. — Но теперь нам уже не до шуток. Ты должен увидеться с ним сегодня. Завтра может быть уже поздновато. А через две недели уже точно будет поздно.

Губы Форкосигана сжались.

— Для чего я ему понадобился? Он не сказал?

— Ах… Я полагаю, он приберег для тебя должность в правительстве, формирующемся на период регентства. То, о чем ты не хотел слышать в прошлый раз.

Форкосиган покачал головой.

— Не думаю, что есть должность, ради которой я соглашусь вернуться на эту арену. Ну, разве только… нет. Даже не военное министерство. Это слишком опасно. У меня здесь чудесная спокойная жизнь. — Он притянул Корделию к себе, словно защищая. — Мы собираемся обзавестись детьми. Я не собираюсь рисковать семьей, ввязываясь в эту гладиаторскую политику.

— Да, я так и представляю, как ты мирно доживаешь отпущенные тебе годы — и это в сорок четыре-то. Ха! Собираешь виноград, плаваешь на яхте… твой отец рассказал мне про твою яхту. Кстати, правда ли, что деревню Форкосиган-Сюрло собираются переименовать в твою честь в «Форкосиган-Сусло»?

Форкосиган фыркнул, и они обменялись ироничными поклонами.

— Так или иначе, тебе придется сказать ему об этом самому.

— Мне было бы… любопытно встретиться с этим человеком, — пробормотала Корделия. — Если это действительно последняя возможность.

Фортала улыбнулся ей, и Форкосиган неохотно уступил.

Они вернулись в спальню переодеться: Корделия — в свое самое официальное вечернее платье, Форкосиган — в зеленый парадный мундир, который не надевал со дня их свадьбы.

— Зачем так нервничать? — спросила Корделия. — Может, он просто хочет попрощаться или что-нибудь в этом духе.

— Не забывай, мы говорим о человеке, который даже собственную смерть заставил служить своим политическим целям. И если существует способ править Барраяром из могилы, он наверняка найдет его. Мне еще ни разу не удалось его переиграть.

На этой двусмысленной ноте они присоединились к премьер-министру и вместе отправились в Форбарр-Султану.

* * *

Императорская резиденция была старинным зданием — на взгляд Корделии, почти музейным экспонатом. Они поднялись по истертым гранитным ступеням в восточный портик дворца. Длинный фасад был украшен множеством каменных барельефов, каждый из которых был подлинным произведением искусства. Весь облик дворца являл собой полную эстетическую противоположность безликим зданиям министерств, возвышавшихся в паре километрах к востоку отсюда.

Их провели в один из покоев, напоминавший одновременно и больничную палату, и выставку антиквариата. Из высоких окон открывался вид на английский сад, раскинувшийся к северу от резиденции. Главный обитатель комнаты лежал на огромной резной кровати, унаследованной от какого-то любившего роскошь предшественника. Тело его было утыкано утилитарными пластиковыми трубками, которые поддерживали в нем искру жизни.

Никогда еще Корделия не видела более бледного человека — Эзар Форбарра был так же бесцветен, как его седые волосы, так же бел, как простыни, на которых он возлежал. Кожа ввалившихся щек была белой и морщинистой. Белые отяжелевшие веки прикрывали карие глаза, так похожие на те, что она видела однажды — издали, нечетко, отраженными в зеркале. Сквозь бледную кожу рук проступали синеватые вены. Зубы казались желтоватыми на фоне бескровных губ.