Осколки чести

— Вы хотели шума? Будет вам шум. Как по-вашему, что удерживает этих тварей в воздухе?

— Не задумывался об этом. Но, наверное, это должен быть…

— Водород! Готова спорить на что угодно, что эти миленькие вампирчики — живые электролизеры. Заметили, как они вечно крутятся возле рек и водопадов? Жалко, у меня нет перчаток.

— Позвольте мне, — его улыбка сверкнула ей из темноты, слабо озаренной мятущимся пламенем факела. Он подпрыгнул, ухватил один из пузырей за извивающиеся бордовые щупальца и швырнул его на землю перед приближающимися трупоедами. Держа факел наподобие рапиры, Корделия сделала быстрый выпад, вложив в него всю силу. Посыпались искры. Она ткнула второй раз, третий…

Пузырь взорвался вспышкой ослепительного пламени, опалившего ей брови. Громовой хлопок, и одновременно — волна невообразимой вони. Яркий свет ослепил Корделию, перед глазами плыли зеленые и оранжевые пятна. Она повторила этот прием на еще одном пойманном Форкосиганом пузыре. У одного из трупоедов загорелся мех, и он с шипением и визгом возглавил всеобщее бегство. Корделия ткнула факелом парящий в воздухе шар. Он взорвался, осветив всю долину и горбатые спины убегающих тварей.

Форкосиган отчаянно хлопал ее по спине; только уловив запах, она поняла, что подпалила собственные волосы. Он потушил их. Пузыри взмыли вверх и исчезли в темноте — все, кроме одного, который Форкосиган поймал и удерживал сейчас, наступив на его щупальца.

— Ха! — ликующая Корделия закружилась вокруг него в воинственной пляске. От переизбытка адреналина ей хотелось глупо захихикать. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Как ваша рука?

— Слегка обжег, — признался Форкосиган. Сняв рубашку, он завернул в нее вонючий пульсирующий шар. — Он может нам еще пригодиться.

Он еще раз пополоскал руку в воде, и они бегом вернулись к лагерю. Ничем не потревоженный Дюбауэр спокойно спал, хотя уже через несколько минут после их прихода на краю освещенного костром круга объявился трупоед-одиночка. Шипя и принюхиваясь, он начал подбираться ближе. Форкосиган отогнал его факелом, ножом и руганью. Ругался он шепотом, чтобы не разбудить мичмана.

— Я думаю, остаток пути нам лучше продержаться на сухом пайке, — сказал он, возвращаясь.

Корделия кивнула в знак полного согласия.

Как только забрезжил серый рассвет, Корделия разбудила мужчин. Теперь ей не меньше, чем Форкосигану, хотелось как можно скорее добраться до безопасного убежища на барраярском складе. Пузырь, плененный в рубашке Форкосигана, за ночь умер и сдулся, превратившись в кошмарный студенистый комок. Форкосигану пришлось потратить несколько минут на стирку в реке, но несмотря на его усилия, рубашка так провоняла и пошла такими пятнами, что Корделия тут же присудила ее владельцу титул бесспорного чемпиона в негласном соревновании «кто грязнее». Они быстро перекусили надоевшей, но безопасной овсянкой с сыром, и с восходом солнца отправились в путь, отбрасывая перед собой длинные тени, скользившие по ржавой, усыпанной цветами равнине.

Незадолго до полуденного привала Форкосиган объявил короткую остановку и скрылся в зарослях кустарника. Через несколько секунд оттуда донеслись изощренные проклятия, а следом за ними появился и сам Форкосиган. Он прыгал с ноги на ногу, словно пытаясь вытряхнуть что-то из штанин. Корделия встретила его невинно-вопросительным взглядом.

— Помните те светло-желтые конусы на песке, которые нам тут попадались? — спросил Форкосиган, расстегивая брюки.

— Да…

— Не становитесь на них, если соберетесь пописать.

Корделии не удалось подавить смех.

— Что вы обнаружили? Или мне следовало спросить, кто обнаружил вас?

Форкосиган вывернул свои штаны наизнанку и начал обирать с них крошечные белые шарики, сновавшие в складках ткани на ножках-ресничках. Корделия взяла один и положила на ладонь, чтобы рассмотреть поближе. Это была еще одна разновидность пузырей — подземная.

— Ой! — воскликнула она, когда насекомое впилось ей в ладонь. Она поспешно смахнула его с руки.

— Кусается, да? — огрызнулся Форкосиган.

В ней начала подниматься волна неудержимого смеха, но она была спасена от потери самоконтроля, когда заметила нечто, мгновенно заставившее ее посерьезнеть.

— Эй, эта царапина неважно выглядит, вам не кажется?

След от клюва трупоеда, оставшийся с той ночи, когда они хоронили Роузмонта, распух и посинел, от него до самого колена тянулись красные полосы.

— Ерунда, — отрезал Форкосиган, натягивая очищенные от паразитов брюки.

— Выглядит совсем как не ерунда. Дайте мне посмотреть.

— Вы все равно здесь ничего не сможете сделать, — запротестовал он, но согласился на краткое обследование.

— Довольны? — саркастически осведомился он, натягивая брюки.

— Жаль, что ваши микробиологи не смогли составить мазь получше, — Корделия пожала плечами. — Но вы правы. Сейчас мы ничего не можем сделать.

Они поплелись дальше. Теперь Корделия наблюдала за ним гораздо более внимательно.