Осколки детских травм. Почему мы болеем и как это остановить

Предположение о том, что негативный опыт, полученный в детстве, формирует нас физически, нейробиологически и эмоционально, постепенно меняет подход к медицине, говорит Винсент Феличчи. Но пока что «мало кто из интернов или даже медицинских школ заинтересован в дополнительной ответственности, которую налагает на них это понимание».

Между тем терапевты обязаны сделать все необходимое, чтобы «найти корень хронического заболевания, боли и расстройства», продолжает он. Понимание важности исследования негативного опыта прокладывает широкую дорогу там, где медицина потерпела поражение: мы можем помочь пациентам, которые практически без надежды страдали хроническим заболеванием десятки лет.

Предположение о том, что негативный опыт, полученный в детстве, формирует нас физически, нейробиологически и эмоционально, постепенно меняет подход к медицине.

«Как врачи, – говорит Феличчи, – мы знаем, что на самом деле существуют всего три источника диагностической информации: история жизни пациента, объяснение на уровне физиологии и лабораторные исследования. В то время как подавляющее большинство пациентов полагает, что диагноз ставится на основании объективных исследований, опытные врачи скажут вам, что в 75–80 % случаев диагноз определяется на основании личной истории пациентов». Более того, добавляет Феличчи, «включение вопросов о детских травмах, которые мы в течение восьми лет задавали примерно 440 тысячам взрослых пациентов, помогает врачу определить, какую схему лечения назначить».

Безусловно, «проще учесть те симптомы, которые налицо, чем понять, откуда та или иная болезнь появилась, особенно если она хроническая. Но когда врач вникает в жизнь пациента, он дает ему возможность обрести благополучие».

Феличчи выявил, что те из пациентов, кто заполнил анкету ACE и рассказал о результатах врачу, на 35 % реже посещали медицинские учреждения и на 11 % реже попадали в больницу в течение следующего года. Особенно это касалось пациентов с хроническими заболеваниями, трудно поддающимися лечению.

К сожалению, новые стандарты приема пациентов (в среднем специалист должен затрачивать на каждого пациента не больше пятнадцати минут) ограничивают возможности опроса, поэтому важно, чтобы пациент приходил на прием подготовленным, с уже заполненной анкетой. Просмотрев анкету, врач может сказать: «Я вижу [ваш отец был алкоголик/вы подверглись сексуальному насилию/у вашей матери было биполярное расстройство/ваш брат совершил самоубийство/над вами часто смеялись в детстве]. Вы можете рассказать, как это повлияло на вашу дальнейшую жизнь?» Многие врачи опасаются, что этот вопрос откроет «ящик Пандоры», как выразился Феличчи, но на самом деле ответы пациентов редко бывают многословными, и даже эта краткая информация «имеет глобальное значение, так как позволяет ухватить суть».

При доступности исследования ACE, надо надеяться, терапевты все больше начнут понимать, что фактор стресса, пережитого в раннем возрасте, может оказаться для здоровья бомбой с часовым механизмом. Медицинская парадигма, в которой детский опыт видится одним из ключевых факторов, играющих роль в развитии заболевания, подарит многим пациентам годы жизни.

Цена невнимательности к вопросам, о которых мы говорим, – не только потеря здоровья и благополучия, но также и огромные счета за медицинские услуги. Согласно статистике Центра по контролю заболеваемости США, общая стоимость лечения тех, кто пострадал от дурного обращения в детстве, превышает 124 миллиарда долларов в год. На одного человека затрачивается $210 012, что сопоставимо с долговременным лечением последствий инсульта ($159 846 за несколько лет) или диабета II типа (от $181 000 до $253 000 с момента выявления).

Большим препятствием является то, что клиническая и психологическая медицина находятся в разных сферах. На самом деле давно уже пора разрушить границы между «физическим», «психическим» и «эмоциональным». Одно порождает другое, и взаимосвязь тут очевидна, но по традиции многие врачи считают, что лечить можно только то, что имеет симптомы, что можно потрогать руками, увидеть глазами, в микроскопе или на сканах. Однако теперь, когда у нас есть научные доказательства тому, что мозг генетически изменяется под воздействием детского опыта, подходы следует менять. Сотни исследований подтвердили, что негативный опыт ставит нас в группу риска по многим заболеваниям. Добавим сюда жестокость, суицидальные настроения, разрушенные отношения, неумение воспитывать собственных детей и раннюю смертность «без причин».