Осколки грёз

Мы просидели в ресторане не больше часа, после чего распрощались и разошлись. Фред ждал меня на том же месте, но мне пришлось отпустить этого бедолагу домой. Он выглядел ужасно уставшим, а после нашего разговора и вовсе стал похожим на мертвеца. Видимо, его очень насторожили мои громкие заявления. Нам обоим стоило проветриться, чтобы привести мысли в порядок. Мне нужно было пройти всего пару кварталов, поэтому я не особо нуждался в охране и транспорте.

Нью-йоркская публичная библиотека, где должна была пройти выставка, находилась в Центре исполнительских искусств Линкольна между Метрополитен-опера и Театром «Вивиан Бомонт», куда, судя по всему, нам и достались билеты. Это место я выбрал неслучайно. Многие известные художники бронировали за собой эти места для презентации своих картин месяцами, а иногда даже годами. Теперь настала и моя очередь.

Я пробыл в кабинете у мистера Говарда до самого вечера. Оказалось, что помимо подписи необходимых бумаг мне выделили время на переговоры с дизайнером. Под конец дня я уже мало что мог сообразить, но будоражащее чувство подбадривало меня из последних сил. Я настолько был поглощен грядущей масштабной выставкой, что и не заметил, как часы приближались к времени начала спектакля.

Ночной Нью-Йорк. Такое забытое и одновременно приятное ощущение. Окрашенное в розоватые оттенки небо было предвестником хорошей погоды. Такой же закат остался у меня в памяти с выпускного, когда мы с Эмили были еще вместе.

«Не все еще потеряно», – сказал я самому себе, стиснув зубы.

Вывеска была точь-в-точь в оттенок ночного города. Возле двери выстроилась длинная очередь. Генри что-то вскользь упоминал о закрытии этого театра, поэтому такой ажиотаж был вполне оправдан. Должно быть, он пользовался большой популярностью. Тогда почему премьера резко превратилась в заключительный показ?

Размышляя об этом, я не заметил, как сквозь толпу пробирался Генри.

– Почему ты все еще здесь? – огрызнулся он, когда увидел меня. – Нас уже ждут. Иди за мной. Ну же, поторапливайся!

Больше всего я ненавидел оставаться с Генри наедине. Его общество не просто утомляло, оно приводило в ослепляющую ярость. В основном он этого и добивался. Генри выводил меня на эмоции, потому что знал мое самое уязвимое место. Он сильнее бил по нему, чтобы показать свою власть надо мной. Наши конфликты продолжались изо дня в день. Я не позволял ему так обращаться со мной, поэтому постоянно перечил, даже если из этого ничего хорошего не выходило. Сейчас же моя злость словно была полностью исчерпана. Я промолчал в ответ на его провокацию, и мы вошли в здание.

Своеобразная архитектура и необычный интерьер театра впечатлили меня: открытый обзор на внутреннее убранство, рассеянное освещение, создававшее иллюзию звездного неба, множество зеркал, пол в широкую клетку с необычным выбором цветовой гаммы и огромные афиши с названиями всех спектаклей. Небольшая стойка с брошюрами привлекла мое внимание, пока Генри решал вопросы по телефону.

Я открыл первую страницу небольшой брошюры с заголовком «Ангел». В глаза бросилась информационная справка об актерах, играющих главные роли.

«Очаровательная Эмили Диннер снова на этой сцене! Ее героиня Энджел Деверелл поведает вам историю о своем нелегком трагичном пути писательницы, чьи мечты воплотились в жизнь».

Это была она. Эмили, которую я знал и по-прежнему любил.

В груди образовалась дыра, прожженная прошлым. Я застыл на месте, не в силах пошевелиться. Казалось, что весь мир вокруг замер вместе со мной.

«Она здесь», – кричало все во мне.

Я пришел в себя после того, как Генри толкнул меня в плечо, но от этого не стало легче.

– Нам достались лучшие места, прямо по центру, – произнес он победным голосом.

– Ты уверен, что я должен пойти с тобой? – с сомнением бросил я, когда он отошел вперед на пару шагов.

– Я уверен, что тебе лучше не испытывать меня.

– Дай мне пару минут.

Мне нужно было побыть одному. Прямо сейчас.

После того, как я немного пришел в себя, я зашел в главный зал, где толпа зрителей уже в спешке искала свои места. Разглядев Генри в этой толпе, я сел рядом с ним.

Спустя пару минут свет приглушили. Радостные крики раздались со всех сторон вместе с аплодисментами, а после наглухо затихли. Прожекторы направились в сторону сцены. Тогда я увидел ее. В свете софитов она выглядела еще прекраснее. Как тогда, три года назад.

Все представление я смотрел с замиранием сердца и лишь изредка осознавал, что не дышу, оглядывался по сторонам, чтобы убедиться, что это не очередной сон. Ее игра завораживала, заставляя поверить в историю персонажа.

– Что у вас с Эсми? Он кажется ветреным и несуразным мужчиной. Наверняка он погубит тебя, – сказала Нора, в которой я позже узнал Хизер.