Осколки клана. Том 2

В общем, мне оставалось только покачать головой, усаживаясь за освободившийся кухонный стол.

– Это… что? – я удивлённо посмотрел на Клару, шустро выставляющую приборы.

– Завтрак, хозяин, – с лёгкой улыбкой ответила девушка.

– Это я понял… – ответил я, ещё рас посмотрев на тарелку с овсяной кашей и композицию из восьми глубоких мисочек, заполненных всяческой снедью. Начиная от нарезанных фруктов и овощей, заканчивая жаренными в тесте мелкими рыбками и золотистыми куриными биточками, над которыми поднимался лёгкий парок. – Я столько не съем!

– Что вы! Этого совершенно не требуется! – опять улыбнулась мне Клара. – Современный традиционный «европейский» завтрак предполагает, что к нейтральной каше вы сами подберёте желаемую закуску! Всё остальное можете не трогать.

– Клара, а можно мне завтра всё-таки нормальный «Московский» завтрак из омлета, ну, или, в крайнем случае, из жареной яичницы и пары тостов? Можно просто бутерброды и чай.

– Нельзя, – всё с той же улыбкой ответила она. – Хозяин, вы должны правильно питаться, иначе это скажется на вашем здоровье. Если вы хотите «Московский» завтрак, то завтра я вам его приготовлю. Но это не яичница и бутерброды.

– А что?

– В современных тенденциях «Московским завтраком» называют свежелепленые пельмени со сметаной или капустой, квашенной с яблоками, и сбитень.

– Приятного аппетита, Антон, – произнесла, входя в кухню, Елизавета Всеволодовна. – Могу ли я с тобой поговорить с глазу на глаз?

– Конечно, – кивнул я и под неодобрительным взглядом Клары, отодвинув от себя тарелку с кашей, подтянул биточки и овощной салат, явно демонстрируя, что будет основным блюдом, а что гарниром.

Недовольно поджав губы, девушка слегка поклонилась и степенно вышла с кухни, в то время как наша пока ещё гостья устроилась на стуле напротив.

Глава 14

– Так о чём вы хотели поговорить, Елизавета Всеволодовна? – спросил я, после того как молчание за столом несколько затянулось.

Одновременно с этим я вовсю наслаждался кулинарными талантами Клары, набивая живот нежнейшими обжаренными котлетами. Биточки, как и остальные выставленные передо мной блюда, были словно шедевры из какого-нибудь очень крутого ресторана и таяли во рту, взрываясь фейерверком вкуса. Я даже как-то по-другому стал поглядывать на отставленную в сторону тарелку с овсяной кашей, раздумывая о том, что, может быть, действительно стоило попробовать этот «европейский завтрак» именно в том виде, в котором тот был подан. А не заниматься самодурством, явно обижая при этом великолепного повара.

Впрочем, за последний год, вырвавшись из вопиющей нищеты и голода, преследовавшего большинство воспитанников приюта в Таганской Нахаловке, у меня образовалась стойкая неприязнь ко всему, что именовалось «кашей». Ведь те несколько лет, что я провел в детском доме, серо-бежевая безвкусная масса переваренного овса, небрежно плюхнутая злой кухаркой в мятую металлическую тарелку, была единственной бесплатной пищей, которую я каждый день видел в столовой. И это был не элегантный «европейский завтрак» с кучей разнообразных добавок в отдельных тарелочках, а почти несъедобное клейкое нечто, в котором регулярно попадался скрипящий на зубах песок и мышиный помёт.

– Антон, называйте меня, пожалуйста, Лизой, – улыбнулась мне женщина, сидевшая напротив.

– Хорошо, Лиза, – я выжидающе посмотрел на неё.

– Я хотела бы поговорить с тобой по поводу церемонии гоминиума, – моя собеседница немного замялась, а затем взглянула мне прямо в глаза. – Я… конечно, не в праве спрашивать тебя об этом… но ты уверен в его необходимости? В смысле, нас, Бажовых, сейчас очень и очень мало, так стоит ли нам, вместо того чтобы объединяться, дробить семью на первичные и вторичные ветви?!

– Лиза, и какого ответа вы от меня ждёте? – тяжело вздохнул я. – Честного или предельно вежливого?

– Естественно, я хотела бы услышать «честный», – немного грустно ответила она, уже явно понимая, что получит.

– Я вам не доверяю, – ответил я просто, пожав плечами.

– Но мы же одна семья… мы разделяем одну кровь.

– Нет, Лиза, – отрицательно покачал я головой. – Я совершенно не хочу вас обидеть, но сейчас вы для меня просто незнакомцы. К тому же свалившиеся как снег на голову. Да, я признаю наше родство, но не более.

– Это… как чистокровной Бажовой мне довольно обидно слышать подобные слова, – произнесла она и замолчала, слегка пождав губы. – Особенно зная, что ту же Алёну, совсем чужого нам человека, ты так приблизил к себе.

Я чуть нахмурился и отложил в сторону вилку. То, что этот разговор в любом случае должен был состояться, я знал и в определённой мере был готов к нему. Как и к той абсурдной на первый взгляд ситуации, при которой вчерашний проситель, человек, который искал у меня убежища и покровительства, будет качать права и пытаться оспаривать моё решение.