Осколки: коготь Зверя (СИ)

Я вспоминаю Госпожу Клариссу, не ставшую меня наказывать. Она лишь пригласила меня на чаепитие и вернула мою сумку с вещами со словами:

— Они лишь ее обыскали, одежда цела. А Госпожа Макрая приносит свои извинения за неподобающее поведение своих учениц.

Мы обе понимали, что грош цена этим извинениям, но это было лучшее, что можно было получить. Директриса лишь произнесла с явной горечью и нежностью:

— Милая Рири, путь ведуньи никогда не был легок. Теперь я верю, что ты будешь осторожна.

Я вспоминаю однокурсниц и сестер постарше, которые оставляли мне на парте и обеденном столе фрукты, сладости и записки со скупыми, но искренними словами сочувствия и сожаления.

Я вспоминаю сестру Далию, которая подкараулила меня в коридоре и трагическим шепотом поведала, что Третье око знает, что ни одно злое дело не останется безнаказанным. И сестру Бригитту, украдкой погладившую меня по голове. И даже суровую сестру Талиту, посреди урока разразившуюся яркой проповедью о том, что значит достоинство на Пути ведуньи.

— Никогда! — грозила она пальцем. — Никогда не забывайте, что Ронетт не преклонилась бы перед невзгодами и не стала бы сносить обиды! И вы не смейте!

А еще я вспоминаю Адама, который в очередной свой визит заявил мне, что ему позарез надо научиться танцевать вальс. И только я могу его научить.

— Смеешься? — шмыгнула я носом. — В жизни больше танцевать не буду!

— Дурында ты, малая! — похлопал он меня по плечу. — Мне твои предки сказали, что ты ходить позднее научилась! Давай не ломайся!

Я медлила, не решаясь дать ему ответ. Он упер руки в бока и хмыкнул:

— А, понял. Мисс Гордый Нос решила, что я тут несмышленыш! А зря! Я так у себя в школе на дискотеках отжигал!

В конце концов я принялась ставить ему осанку и положение рук. Потом мы уже осторожно кружились по комнате для посещений, а я размеренно и спокойно вела счет:

— Раз, два, три. Раз, два, три. Да куда ты меня ведешь, мы сейчас на стол налетим!

— Рири, я типа наврал! — пыхтел тот. — Я типа вообще не умею танцевать!

— Ничего страшного, — рассмеялась я, — все получится!

Когда пришла пора прощаться, я заметила у него царапину на виске. Адам смущенно закрыл ее рукой и признался:

— Всегда режусь или ранюсь! Вот она, житуха рыцаря!

Я осторожно прикоснулась к его лицу, пытаясь понять, как заклеить царапину пластырем, но тут случилось странное.

Через все мое тело прошла теплая волна, словно летний дождь после жары. Запястья под наручниками перестали зудеть. Кончики пальцев засияли золотистым светом.