Осколки континента

Как и во времена Чарлза Дарвина, книжные магазины заполнены французской литературой. На улицах и в табачных лавках с забавными табличками «курительная комната» можно купить французские сигареты «Голуаз» и «Житан». Архитектурный стиль построек в основном соответствует французскому. Повсюду стоят памятники всевозможным местным французским деятелям, а памятник Лабурдоннэ красуется на самом видном месте в порту. Среди них единственными исключениями, на которые я обратил внимание, были Христос и Святая Дева Мария, а также королева Виктория, статуя которой как бы охраняет вход в здание местного правительства.

В остальном же объектами увековечивания стали французы, французы и еще раз французы. В результате у вас невольно возникает ощущение, что вы находитесь на французской земле, несмотря на то что Маврикий был английской колонией в течение более чем полутораста лет (со времени завоевания его англичанами в 1810 году и до предоставления независимости — в 1968), а также несмотря на то, что с тех пор на острове обосновались новые большие этнические группы…

Действительно, лишь одна четвертая часть населения Маврикия ведет свой род от французских колонистов времен французского владычества и тем самым принадлежит к «основному населению», как называли его англичане. Это — почти 10 тысяч человек европейского происхождения и приблизительно 220 тысяч — целиком или частично ведущих свой род от тех рабов, которых в XVIII веке в большом количестве вывозили с Мадагаскара и из различных районов Африки на Маскарены и в другие колонии с плантационным земледелием.

Африканцев везли главным образом из португальских портовых городов в Мозамбике или с арабских рынков на Занзибаре, в Килве и на острове Анжуан. Везли их и из Западной Африки на судах, плывущих из Европы вокруг мыса Доброй Надежды к французским островам в Индийском океане. За два года до начала Французской революции 1789 года население Маврикия насчитывало приблизительно 40 тысяч жителей, из которых одну десятую составляли белые французского происхождения, одну двадцатую — свободные мулаты, а остальные 34 тысячи были рабами.

Большинство рабов, занятых в сельском хозяйстве, прибыли с Мадагаскара. Бернарден де Сен-Пьер, один из противников рабства, в своем путевом дневнике посвятил мадагаскарским рабам самые теплые слова. По его мнению, они умны, благородны и музыкальны. «Они очень гостеприимны, — добавляет автор. — Любой черный, когда он находится в пути, может зайти в первую попавшуюся хижину, где его никто не знает. Хозяин поделится с ним пищей и не спросит, откуда он идет и куда держит путь — таков обычай». Но плантаторы обращались с мадагаскарскими рабами как с рабами.

Согласно закону, провинившийся раб мог быть наказан не более чем тридцатью ударами хлыстом; рабов должны были освобождать от работ по воскресеньям; давать им каждую неделю мясо и каждый год — новую рубашку. Однако эти правила никто и не думал выполнять. Некоторые рабы не выдерживали издевательств и накладывали на себя руки, иные пытались бежать в пирогах к себе на родину, на Мадагаскар. Чаще всего их ловили еще до того, как они успевали отплыть далеко от берега. После первого побега раба пороли и отсекали одно ухо, после второго — пороли и отсекали ноги. В третий раз раба ждала виселица, если только хозяин, жалея деньги, которые он заплатил за раба, не оставлял его в живых.

Жестоко наказывали даже за небольшие проступки: «Каждый день я видел, как мужчин и женщин били кнутом за то, что они разбили какой-нибудь глиняный сосуд или забыли закрыть дверь. Я видел, как „лечили” их кровоточащие раны, втирая в них уксус и соль». Наблюдая еще более ужасные картины, Сен-Пьер задавался вопросом, действительно ли Европа так нуждается в продуктах, что европейцам приходится платить за них столь страшной кровавой ценой…

Положение не изменилось и в первые десятилетия английского господства: запрещение работорговли лондонским правительством не возымело действия. Новых рабов стали ввозить контрабандным путем. Но когда в 1833 году англичане все же отменили рабство как таковое, рабовладельцам во всех британских колониях уже ничто «не помогло». Возмущенные плантаторы, расценивавшие отмену рабства как нарушение условий капитуляции 1810 года, даже обратились с жалобой к французскому правительству. Но и здесь их ждала неудача. Им ответили, что эти условия утратили свою силу после Парижского мирного договора 1814 года. Жители Маврикия французского происхождения уже не могли больше считать себя французами. Они стали английскими подданными.