Осколки континента

Если орех попадает не на горную породу, побег прорастает примерно на глубину в полметра. Иначе он пойдет вбок и глубже, пока не найдет место, где сможет пустить корни. Там эмбрион разовьется в основной, вертикальный корень и боковые корни, а вверх пойдет будущий ствол, который после восемнадцатимесячного созревания прорвется сквозь землю на свежий воздух и устремится ввысь, ежегодно прибавляя по одному-единственному листу.

Можно легко проследить все стадии ее развития, проезжая по дороге, вьющейся вверх и вниз по холмам через Валлё-де-Мэй, и по ее ответвлениям, легко сбивающим с пути каждого, у кого нет проводника, прекрасно знающего местность. Но и здесь нелегко наблюдать за эмбриональным развитием этого растения, как нелегко собирать «двойные кокосовые орехи» с дерева или на земле.

С 1948 года долина объявлена заповедником: в этом году власти купили ее, чтобы защитить примерно 4000 сейшельских пальм, которые растут только в этом районе. Но сейчас это не единственный резерват, созданный ради сейшельской пальмы. На Праслене есть еще два: фонд Фердинанда и Анс-Мария-Луиза. Кроме того, сейшельские пальмы растут на Праслене, на Курьёзе и еще на третьем острове — Раунд-Айленде, но лишь в частных владениях. Леса на этих островах в таком плачевном состоянии, что только незарастающие ямы свидетельствуют о том, как они выглядели раньше.

Сейчас нет опасности полного уничтожения лесов. В последние десятилетия не только поставили под охрану определенные естественные скопления сейшельской растительности, но и сделали новые насаждения в местах, где она произрастала раньше. Конечно, эти посадки — на будущее: пальма зацветает лишь в тридцатилетием возрасте. Но вполне возможно, что труд этот вознаградится сторицей, когда увеличится спрос на сувениры и другие изделия из плодов и листьев сейшельской пальмы.

Ее гигантские листья, как и листья пальмы из рода латании (Latania), используются для крыш и стен небольших домов и лачуг. Из молодых, еще не развившихся листьев, делают шляпы и корзины, а из орехов — оригинальные вазы для фруктов, очень популярные среди иностранцев, посещающих острова.

В Порт-Луи на Маврикии я видел, как на рынках рис и сахар, пряности и многое другое насыпают ковшиками из «морского кокоса». На всех сейшельских островах из них делают черпаки для пирог и других лодок. Скорлупа этих орехов твердая и прочная, поэтому орудия труда, выполненные из нее, славятся своей долговечностью.

Сейшельская пальма во время цветения

Экспорт орехов, начатый еще двести лет назад французом Дюшменом, продолжается и сейчас. Ежегодно их вывозят в Италию, Сингапур и Гонконг. Этим занимаются прежде всего китайские торговцы с Праслена. Покупают их в основном в «лечебных» целях, хотя прасленские китайцы, смеясь, отрицают, что у себя на родине они используются как «подбадривающее» средство для «усталых» мужчин.

В лесах валяются и пустые орехи. Они лежат много лет, не прорастая, до тех пор пока не треснут, и их содержимое не испарится. Они совсем дешевые, китайцы их не берут, но и они хороши как сувениры. Удлиненные и «худощавые», широкие и «пухлые», целомудренные и манящие, они продаются «на память о Валле-де-Мэй» в конторе лесничества. Я сам купил несколько, за что получил один маленький, но зато полный орех.

Хотя сейшельские пальмы встречаются в разных местах, больше всего их именно в Валле-де-Мэй. Это единственный заповедник, куда предусмотрены экскурсии. В глубине долины, на холме с прекрасным видом, есть хижина для отдыха с крышей из листьев латании.

Пока мы с Вардом Жубером добирались туда, я не сразу заметил, насколько безжизненно тихо в лесу. И ветер шелестел листьями пальм, и журчал ручей, и, конечно, слышно было как шлепаются о землю двойные кокосовые орехи… Я был так поглощен созерцанием экзотической растительности, что не сразу сообразил: в лесу совсем не слышно птичьего пения. Ни одной птицы!

Не видно было даже знаменитых черных прасленских попугаев (Coracopsis nigra barklyi). Говорят, они нередко появляются в Валле-де-Мэй. Правда, в настоящее время в живых осталось всего несколько десятков этих птиц. Возможно, причина заключалась в том, что был полдень. Примерно пятнадцать лет назад, как и мне, не повезло ботанику Антону Сёрлину. В своей книге «Острова муссонов» он писал, между прочим, об удивительной тишине лесов сейшельской пальмы. Это было для меня слабым, но все же утешением.

Несмотря на буйное цветение и обилие плодов, которые некогда производили такое сильное впечатление на Гордона, у меня не появилось чувства, что я нахожусь в раю. Огромные пальмы и другие удивительные деревья скорее вызывали ощущение глубокой древности, будто ты перенесен во времена, когда ни птиц, ни млекопитающих не было еще и в помине.