Осколки любимого сердца

За эту секунду уборщица сумела набрать спринтерскую скорость. Она бежала, нет, неслась вдоль расставленных, утопающих в полумраке скамеек пустого второго этажа, мимо зеркал и картин в тяжелых рамах, бежала туда, в темноту! В любой момент она могла нырнуть в какой-нибудь только ей известный закуточек и исчезнуть.

— Стой! — крикнула я. Впереди раздался грохот, что-то упало, голубая косынка мелькнула теперь в узком коридорчике налево…

Ну и прыть была у этой тетки! Она проскочила коридор, выбежала в актовый зал, миновала оранжерею — и выскочила наконец на боковую лестницу.

Здесь было тоже тихо. И темно — хоть глаз выколи.

— Эй! — позвала я из темноты. Голос мой звучал гулко и, наверное, страшно. — Ты что, малахольная? Ты где? Эй!

Мне в уши ударил грохот — уборщица рванула на себя створки окна, рама распахнулась, на пол брызнули осколки стекла. Я рванулась на эти звуки, в лицо удалила теплая волна свежего воздуха, и в последнюю минуту, когда женщина уже готова была броситься вниз, я вцепилась ей в плечи.

— Пусти! — прохрипела она, вырываясь. — Пусти, не отдам! Все равно не отдам!

Она сопротивлялась, как дикая кошка, — в ход были пущены не только руки-ноги, но и ногти, и зубы. Она плевалась, царапалась, кусалась и брыкалась одновременно! Давно мне не приходилось встречать такого остервенения…

Наконец я оторвала ее от подоконника и, скрутив руки, прижала лицом к стене. В таком положении у жертвы почти не остается возможностей к сопротивлению. Правда, все приходилось делать почти на ощупь — сквозь раскрытое настежь окно не попадал ни один лучик света — хотя ведь был уже вечер, — но все равно, даже отблеск дальних фонарей не попадал сюда. Только слабый-слабый свет из коридора. Я видела лишь фигуру женщины и неясные очертания самого окна.

— Пусти!

— Успокойся! Стой тихо и дыши ровнее! — приказала я. — Не знаю, зачем тебе понадобилось давать стрекача — я хотела только поговорить! Но мое желание поговорить настолько сильно, что если мне понадобится скрутить тебя для этого разговора — я это сделаю! Слышишь? Спеленаю веревками, как копченую колбасу, и в таком виде доставлю на квартиру, где мы сможем говорить спокойно! Потому что об этой квартире не знает ни одна живая душа!

Я имела в виду свою квартиру для клиентов, которую специально держу для таких вот непредвиденных обстоятельств и разговоров, но женщина, видимо, поняла меня иначе.

— Не надо… не надо меня больше мучить… Отпустите, — попросила она совсем другим, жалобным голосом. — Отпустите, я никуда не уйду…

Я убрала руки. Темный силуэт повернулся ко мне от стены. Я стерегла каждое ее движение, но женщина не сделала даже попытки отойти в сторону. Постояв несколько секунд, она вдруг закрыла лицо руками и сползла по стене вниз, сотрясаясь в беззвучном плаче.

— Видимо, соседство «могильщиков» здорово действует вам на нервы, — проворчала я, присаживаясь с ней прямо на пол. — Чего вы испугались? Что я насильно поволоку вас записываться в эту секту?

— Зачем вы скрываете?! Зачем вы мучаете меня?! — донеслось до меня сквозь рыдания. — Как вы вообще меня нашли? Ведь я даже сменила адрес! Ни одна живая душа не знала, где мы теперь живем! А что теперь будет? Что теперь со всеми нами будет?!

— Ну… Это зависит от вас, — осторожно сказала я, ничего не понимая. — Если вы будете со мной достаточно откровенны…

— Зачем? Чтобы вы снова всего лишили? Чтоб забрали их? А зачем мне тогда жить?!

— Вот что, — сказала я, совершенно не понимая, о чем таком говорит эта рыдающая передо мной женщина. — Давайте-ка выйдем отсюда на свежий воздух. И там вы объясните мне все по порядку. И не нужно так отчаиваться. Простите за банальность, но всегда есть какой-то выход, нужно только правильно проложить к нему дорогу.

— Так вы не оттуда? — жарко полыхнул вопрос прямо мне в лицо. — Так вы не от них?

— От кого «от них»?

— Так вы не ихний представитель, не этих… Не из органов опеки и попечительства?

— Пожалуй, что нет, — ответила я, подумав. — Я не из органов опеки. Хотя моя профессия и имеет что-то общее с этим направлением.

Она не поняла меня, но все же заметно успокоилась.

— Мне надо переодеться, прежде чем… пойти туда. Я же в рабочей одежде.

— А где ваши вещи?

— Ну где, в подсобке.

— Пойдем туда вместе. И советую не отходить от меня дальше чем на пару шагов, если вы снова не рассчитываете поиграть в догонялки.

Несколько минут спустя мы вместе вышли из клуба. На уборщице (теперь я знала, что ее зовут Вера) было простое трикотажное платье с мелкими цветочками, купленное, по всей вероятности, не дальше китайского рынка, и такие же дешевые туфли. Крашенные хной, огонькового цвета волосы она наспех сколола на затылке пластмассовой заколкой. Теперь, при свете фонарей, я могла разглядеть Веру как следует.