Осколки мориона

– А-а-а… Да-а… Я приду-у! Приду…

Электронный писк кнопок, и девочка исчезла, словно изображение с угасающего монитора. Степан Анатольевич расплылся в улыбке. Герман Соломонович протёр глаза. Виталий Евгеньевич выронил телефон.

Оглядев удивлённые лица школьников, учительницы и чиновников, учёный расхохотался.

Валерия стояла, шатаясь и не имея сил сдвинуться с места или даже поднять голову. Лишь когда хохот Степана Анатольевича начал угасать, и в классе вновь воцарилась тишина, девушка поднесла к лицу дрожавшие руки. Сидевшие на первой парте по бокам, включая Рому и Славу, видели эти широко раскрытые глаза и подёргавшиеся губы.

– Я приду… – прошептала Валерия.

– Да помогите же ей, в конце-то концов! – очнулась Виктория Антоновна. Две девушки вскочили с мест и, аккуратно поддерживая Валерию под руки, увели её к последней парте. Через несколько секунд туда же совместными усилиями, передавая с парты на парту, доставили и портфель.

Одна из одноклассниц осталась с классным первопроходцем. Вскоре Валерия затихла.

– Так, ладно, – комиссар успел прийти в себя и подобрать телефон. – Ну, парни, есть кто смелый?

Парни и девушки по очереди подходили к агрегату, и Степан Анатольевич повторял процедуру с присоской и антеннами. Каждый раз, когда кто-либо из мальчиков, будь то красавец-спортсмен Серёжа, живчик Никита или хулиган Коля, подключался к хрономодулятору, мобильные телефоны военного комиссара и чиновника жужжали и вибрировали. Дети многих парней предстали бедно одетыми, да и выглядели не очень счастливыми. Но для военного комиссара это было неважно, и он удовлетворённо мычал.

Не все горели желанием испытать те же эмоции, что и Валерия: она всё ещё приходила в себя за последней партой. А может, слишком стеснялись демонстрировать свои чувства окружающим. Так, в конце очереди стояли Даша – та самая обладательница лица «матери-героини», Рома, Слава и Олеся. Казалось, время играло на их стороне: учёный действовал быстро, но заставить машину работать быстрее, видимо, выше его сил. А ведь звонок с урока уже прозвенел…

– Дамы могут быть свободны, – объявил комиссар, – но все мужчины должны отстоять своё!

Несколько девушек перед Дашей воспользовались возможностью и с молчаливого согласия Виктории Антоновны шустро покинули класс. Парни, что уже взглянули в глаза своим будущим чадам, засуетились.

– А мы можем идти? – поднял руку один из них. – Те, кто уже прошёл?

– Я думаю, у Виталия Евгеньевича ещё есть, что вам сказать! – Учительница словно вспомнила о своей строгости, и школьники с досадой повесили портфели обратно на крючки.

Пришла очередь Даши. Минутные приготовления заторопившегося учёного – и в капсуле материализовался ребёнок. Второй. Третий…

– Прекрасно! Просто прекрасно! – изо всех сил улыбался чиновник. – Уверен, в будущем будут очень хорошие программы поддержки многодетных семей. – и добавил шёпотом: – И матерей-одиночек тоже.

Даша заплакала. Серёжа, Никита и Коля молча отвели взгляд: из капсулы к однокласснице вышли дети, только что виденные каждым из них. Их дети.

***

Рома вышел вперёд как на эшафот. Слава заметил, как друг вжал голову в плечи под взглядом Виктории Антоновны; со стороны примерный ученик напоминал нашкодившего отличника, которого впервые в жизни вызвали к директору. В глазах учёного, что до сих пор не особо рассматривал своих «подопытных кроликов», промелькнуло участие.

– Бывает, парень, бывает, – шепнул он, привычно прицепляя присоску ко лбу подростка, а затем вернулся к панели.

Привычное мигание светодиодов, приевшееся гудение старого холодильника. В воздухе снова повисло напряжение, словно двадцатый по счёту эксперимент был первым.

Всё случается впервые. Всё случается в последний раз.

Учительница улыбалась во все зубы. Рома мелко дрожал. Перед школьником стояли мальчик и девочка ростом ему по плечо.

Олеся выглядывала из-за спин одноклассников, сжимая во вспотевших ладонях телефон. Её лицо напоминало калейдоскоп – так резко и часто сменялись эмоции, пока взгляд прыгал с экрана смартфона на детей и обратно.

– Вот какие красавцы! – весело запричитала Виктория Антоновна, обращаясь к Роме. – Видишь? Мы всё делаем правильно! Я всё делаю правильно!

«А ведь молодец! – радовался Слава за друга. – Симпатичную себе отхватил, не ожидал!»

Дети Славы стояли как вкопанные и глядели в пол. Виктория Антоновна сделала нетерпеливый жест, как бы подталкивая ученика к действиям. Учёный же, заметив безмолвную команду, активно жестикулировал учительнице: «Не надо! Ничего не надо делать!». Немногочисленные голоса с парт стихли, заинтригованные заминкой; кое у кого на лице прорезалась улыбка: всегда приятно, когда кто-то перечит строгой училке, а та не может наказать смельчака.

– Нельзя вмешиваться! – прошипел Семён Анатольевич, оглядываясь на чиновников. Военный комиссар не спускал глаз со Славы, последнего парня в классе, не прошедшего тестирование; Герман Соломонович отчаянно зевал. – Всё должно произойти само собой…

– Да-а бро-осьте вы!

(«Яйцеголовый зануда!»)