Осколки. На острие боли (СИ)

Он пожал плечами и принялся за еду. Дальше мы сидели молча, и я смогла наконец выдохнуть. Но ненадолго.

– Покрывало у меня, Софа, только одно, так что придется тебе потерпеть мое близкое присутствие.

Я не сразу поняла его намек, пропустив его мимо ушей, но когда он принес его в дом, достав из багажника, до меня дошло. Кровать тут была одна, так что ютиться нам придется не только на ней, но и под одним покрывалом. Всю ночь…

– Если ты кому-нибудь расскажешь! – прошипела я, чувствуя, как ходуном двигается внутри сердце. Все мои мысли утекли в эту сторону. Я даже о том, что будет завтра, забыла, хотя наверняка дома меня ждет знатный нагоняй от матери.

– Обижаешь, Софья Георгиевна, я не из болтливых, – сказал Ник и подмигнул мне, словно мы говорили о совершенно иных вещах, более интимным и неподобающих. Позер.

Зубы мы чистили дождевой водой, чтобы не тратить на это питьевую.

– Не брезгуешь? – спросила я Ника, когда закончила. Щетка-то у нас была одна на двоих, и он пропустил меня вперед.

– Целоваться же не брезгую, – хмыкнул он и забрал у меня пасту и щетку.

– Пошляк, – фыркнула я и ушла первой.

– Кто бы говорил, Софья Георгиевна. Кстати, если бы у отца в паспорте было написано имя Гоша, ты была бы Гошаевна?

Я закатила глаза и легла на кровать первой. Надеялась уснуть до того, как он вернется.

Несмотря на мое сильное желание лечь первой, я никак не могла провалиться в сон. А всё из-за того, что было сложно расслабиться. А всё из-за этого чертового Ника, будь он неладен.

– Чего ты ерзаешь, язва-отличница?

Сзади скрипнула кровать, просевшая от тяжести тела Ника. Я зажмурилась и напряглась, прислушиваясь к тому, как он удобно устраивается. Показалось, будто он лег лицом ко мне.

– Ты уж определись, язва или отличница, – пробормотала я, чтобы не лежать в тишине. Неловкость момента зашкаливала. Может, я бы расслабилась, но тут он вдруг поднял покрывало и придвинулся ко мне ближе, накрываясь самому.

– А ты как Твикс. Два в одном.

– Может, это у тебя раздвоение личности?

Язвить ему и правда вошло у меня в привычку. Ну не могла я оставить без ответа его колкости. Уж слишком он пытался меня задеть.

– Одно другому не мешает, – усмехнулся Ник и вдруг положил ладонь на мое бедро.

Я сразу отреагировала и шлепнула по ней.

– Руки! – рявкнула и отодвинулась как можно дальше, чтобы увеличить между нами расстояние. Но кровать была небольшая, так что всё равно мы лежали слишком близко друг к другу. И никуда не уйти. Не на холодный пол же. Уверена, предложи я подобное Нику, он бы лишь рассмеялся мне в лицо.

– Холодно, Софья Георгиевна, – застонал он после моего удара, но больше руки не распускал, к моему облегчению.

– Тебе холодно, твои проблемы.

– А ты у нас хладнокровная, м, Софушка?

– Ты надоел, Ник, то Софушка, то Софья Георгиевна, то язва, то заучка. Тебе явно надо определиться. Ты сам не знаешь, чего от жизни хочешь.

– Как это мы от твоего прозвища дошли до моих жизненных ценностей? Уж слишком большой разброс, не находишь?

– Всё, надоело мне с тобой лясы точить, спи!

– Лясы точить? Ты с какого века, Софья Георгиевна? Еще Пушкина застала, да? А так хорошо сохранилась, никогда бы не подумал. Или ты женская версия Эдварда Каллена? Мне ждать ночного укуса в шею, м? Кровушки моей попить не хочешь?

Я демонстративно громко застонала и прикусила покрывало, чтобы не повредить зубы, вот только на него это никак не подействовало. Никита Ласковый был точно непробиваемым, только вошел в раж, решив сделать меня своей словесной жертвой.

– Но ты, конечно, опоздала, мне давно не семнадцать, как Белле. Но, может, для меня ты сделаешь исключение? А…

– Хватит болтать всякую чушь! – крикнула я и вскочила, дергая головой.

Медленно повернулась к Нику, который вальяжно расположился на большей части кровати. Он лежал на спине – левая рука на животе, а правая закинута за голову.

– Ты что, голый?! – в шоке спросила я и заскользила взглядом по его обнаженному торсу. Посмотрела выше и увидела крепкие грудные мышцы.

– Я в боксерах. А ты о чем подумала, м? – хмыкнул и подмигнул мне Ник.

– Немедленно оденься! У тебя вообще нет ни стыда, ни совести? Тебе тут не стриптиз-бар, чтобы ты щеголял тут своими стремными боксерами!

Нижняя часть его тела была прикрыта покрывалом, так что стремные они или нет, я не знала, но считала именно так. Нечего тут телесами своими светить?

– И ничего они не стремные, – произнес Ник как ни в чем не бывало, даже не моргнул глазом, словно мои крики никак на него не действовали. – Вон, ты глянь, черные, облегающие, ни одной дырки, даже не застиранные, только недавно купил.

В подтверждение своих слов он опустил покрывало и, не стесняясь, продемонстрировал свою покупку. Я почти сразу же отвернулась, но недостаточно быстро. Перед глазами так и стояли его черные боксеры, будь они неладны.

В этот момент за окном вдруг что-то стрельнуло, бабахнуло, да так громко, что я подскочила и легла, зажмуриваясь от страха.

– Мамочка, – застонала, а затем приоткрыла один глаз.

– Папочка, – хмыкнул Ник, на чьей груди я так вольготно случайно расположилась.