Осколки наших сердец

Марион вела нас в самый центр кампуса сквозь тени, отбрасываемые уродливыми цементными зданиями, названными в честь давно почивших ученых мужей. Мы свернули в кривой переулок, залитый оранжевым светом старинных фонарей, и очутились на лужайке, словно сошедшей со страниц волшебной сказки и поросшей пышным зеленым клевером. Вдали высился то ли дом в стиле барокко, то ли порождение горячечного сна сумасшедшего архитектора.

– Это… – заговорила Фи.

Марион встала лицом к библиотеке – Хаулетт-Хаусу, дому оккультиста.

– Нам туда, – сказала она.

– Что? – Я вытаращилась на нее. – Ты ничего не говорила про взлом с проникновением.

– Мы ничего не будем взламывать. Просто войдем.

В стене, обращенной к озеру, имелся маленький проход. Его легко можно было не заметить, но Марион изучила это здание вдоль и поперек. Я никогда раньше не видела такой архитектурной странности: извилистый внутренний коридор, такой узкий, что приходилось идти гуськом. Несколько резких поворотов, и мы очутились в саду, где пахло помидорами, базиликом и мятой, разросшейся повсюду, как сорняк. В лунном свете ее листья казались серыми. Днем, на солнце, садик наверняка напоминал заросший двор средневекового монастыря. Жирные пчелы, ароматные сладкие травы, цветы, клонящие к земле свои тяжелые головки. Фи ласково провела рукой по кустику полыни, высвобождая аромат.

Марион ступила на грядку. Между стеной и ревенем в земле имелась металлическая решетка. Она приподняла ее. Это была крысоловка – такие до сих пор ставили в переулках даже в городе. Внутри сидел белый красноглазый кролик и глупо хлопал глазками.

– Только не это, – жалобно проговорила Фи.

Вручив клетку Шэрон, Марион опустилась на четвереньки перед сводчатой деревянной дверцей в старинной каменной стене. Достала из сумки фонарик и проволочную вешалку с магнитом на конце. Под дверью, где дерево рассохлось, имелся зазор. Она направила туда фонарик, подсунула вешалку с магнитом и принялась нащупывать.

– Да! – наконец выпалила она и вытянула ключ.

Шэрон присвистнула.

– Отличная работа, Макгайвер.[12]

Значит, Марион давно это планировала. А нам ничего не говорила. Покусывая ноготь большого пальца, я смотрела, как она открывает дверь и толкает ее бедром, чтобы рассохшееся дерево поддалось. Кажется, она делала это раньше. Довольная собой, она поманила нас внутрь.

Стоило шагнуть за порог, и мы ощутили резкую смену температуры. На смену травянистым ароматам сада пришел сладкий, как в пекарне, запах старой бумаги и засохших чернил. Даже с закрытыми глазами можно было понять, что находишься в библиотеке. Когда дверь за нами захлопнулась, мы замерли в полной тишине; неуклюжий круг четырех. Пяти. Глаз кролика поблескивал во тьме, как монетка.

– Возьмитесь за руки, – сказала Марион театральным шепотом, словно мы явились на пижамную вечеринку, а не на колдовской ритуал. – Я покажу вам путь. Фонарь включать нельзя. – Она протянула руку Шэрон, та взяла за руку Фи. Я замыкала процессию, став хвостом кометы, рассекающей безмолвие библиотеки.

Тут было красиво. В залах, наполненных старыми книгами и историей, ждали пробуждения бездонные магические силы. Мы прошли мимо резной деревянной ширмы, отбрасывающей геометрические тени на наши лица, поднялись по широкой лестнице. Наверху был витраж, изображавший пикник лисиц в дорогих костюмах. Свет, проникавший сквозь стеклышки, падал на лестничную площадку бликами цвета опавших фруктов. Похолодев, я вспомнила, что именно здесь Марион однажды нашла труп.

Мы резко свернули вправо и прошли по неосвещенному коридору к второй лестнице. Клетка с кроликом билась о колени Марион, и та тихо ругалась. На третьем этаже потолки были ниже, а окон меньше. Время тянулось, как резина; мы шли во тьме, полагаясь лишь на память Марион и цепочку из сомкнутых рук. Наконец Марион остановилась между двумя лужицами лунного света и поставила клетку на пол.

– Подсади меня.

Шэрон присела и переплела руки, сделав ступеньку. Я видела только их силуэты: одна стояла, как рыцарь на одном колене, вторая подтянулась вверх, вытянула руки над головой и возилась с чем-то на потолке. Что бы это ни было, оно вскоре упало, и она поймала его на полпути.

– Ой, – громко вскрикнула она и опустила деревянную лестницу. Та вела к открытому люку, из которого лился лунный свет. Тот же свет той же луны, но словно более резкий и вяжущий, как лимонный сок.

Марион поднялась первой, исчезая в люке по частям, а потом потянулась за кроликом. Вслед за ней поднялась Шэрон, а потом и Фи. Я осталась одна во тьме, и та тут же отрастила зубы и зловеще оскалилась на меня. Я поспешила за ними, и как только поднялась и затянула лестницу, Марион закрыла люк, и мы оказались запертыми в пузыре яркого света.

Комната была круглой, как снежный шар, освещенный Луной. Мы были выше деревьев, и окна в комнате располагались очень хитро, так, что тут совсем не было теней. В центре на полу темнело пятно – словно большой черный пес свернулся клубком.

Марион поставила рядом сумку и достала компас. Сверившись с ним, велела нам встать веером вдоль южной четверти комнаты.