Осколки небес

— Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя, но к тебе не приблизятся! Только смотреть будешь… и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты сказал: Господь — упование мое! Всевышнего избрал ты прибежищем своим! Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему!.. На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею!.. За то, что он возлюбил Меня, избавлю его! Воззовет ко Мне — и услышу его! Долготою дней насыщу его и явлю ему спасение Мое!

Ноги подломились. Колени больно врезались в пол. Тяжело дыша, Андрей нащупал краешек койки. Он боялся открывать глаза, боялся найти пустую комнату, где лишь влажные пятна крови на обивке кушетки и пронзительная свежесть дождливого утра напоминали о присутствии ангела.

Но сердце неистово отсчитывало удары. И безмолвие уже не казалось зловещим затишьем перед бурей.

Андрей нерешительно разлепил веки.

Азариил не исчез. Растрепанные перья казались ожогами на стене, но в их черноте больше не змеились сверкающие трещины. Минуту Андрей смотрел на него, не веря, не испытывая облегчения, — и тени просветлели, растворились в полумраке, словно рассыпались легчайшими хлопьями сажи.

Азариил тихонько застонал и отодвинулся от края. Андрей трясущимися пальцами нашарил на полке лампу и поднес ближе. Крошечный огонек высветил мокрый от пота бледный лоб. Андрей ощупью нашел холодные, влажные пальцы. Легонько сжал, как бы говоря: я здесь, я помогу, если потребуется, я всю жизнь буду за тебя молиться! — и ощутил ответное движение. Поймал мутный, воспаленный взгляд.

— Знаю, — шепнул Азариил. — Поэтому и пришел к тебе.

— Что? — не понял Андрей, наклоняясь ниже. — Что ты знаешь?

— Если потребуется, ты будешь молиться. Ты единственный, к кому я мог обратиться. Единственный, кто мог за меня попросить.

— Да ладно, — Андрей смущенно отодвинулся. — Опять читаешь мысли.

Хотя в душе в кои-то веки был до безобразия счастлив ментальному вторжению. Значит, кризис миновал. Значит, Азариил поправляется, даром что едва шевелит языком.

— Неужели ты мчался сюда раненый только затем, чтобы я прочел над тобой молитву?

— Больше некому, — ангел прикрыл глаза.

— Да я ведь не знаю ни одной!

Азариил взглянул на него сквозь щелочки век.

— Но ты прочел. Девяностый псалом.

— Впервые слышу. Я думал, это так, отсебятина… — неловкая усмешка не скрыла, а лишь подчеркнула смятение.

Азариил не стал возражать.

— И вообще, Варя справилась бы лучше.

А может, и справилась? Может, именно по ее молитвам его и забросило сюда?

Дверь робко заскрипела, отворяясь, и на пороге — легка на помине! — появилась Варвара.

— Андрюш? Ты здесь? Я слышала шум…

Надо отдать должное: заметив Азариила, да в столь плачевном состоянии, она не ударилась в истерику, не завопила дурным голосом и даже не грохнулась в обморок при виде крови. Только обомлела и спала с лица.

— Я уже в порядке, — произнес тот и для пущей убедительности натужно улыбнулся. Зрелище получилось удручающее. У Вари задрожали губы.

— Никуда не уходите, — чужим голосом попросила она, скрываясь за дверью.

Чуть позже, зажав подмышкой стопку полотенец, Варя протиснулась в комнату со старым, покореженным алюминиевым тазом в руках. Присев на край кушетки, она намочила одно из полотенец, отжала и нерешительно, боязливо стерла кровь с ангельского подбородка. Не встретив сопротивления, продолжила уже увереннее. Помутневшая красная вода стекала с осмелевших пальцев, пропитывая ткань, и каждое движение, каждое прикосновение были пронизаны бережной заботой и состраданием.

— Расскажи, что случилось, — попросил Андрей, прервав затянувшееся тягостное молчание.

— Я подвергся заслуженному наказанию на Небесах, — тихо произнес Азариил.

— Пыткам? У вас там принято истязать за всякую провинность?

— Что ты говоришь… Нет. Пытки — ужасное изобретение человечества, — Азариил говорил, не размыкая век, и голос его звучал ровно. — Но для нас не бывает мелких и незначительных «провинностей», есть лишь падение, однозначное и всеобъемлющее. Природа ангелов такова, что, раз уклонившись, мы не имеем возможности к исправлению. Мы слишком просты и за один раз меняемся полностью.

— Значит, ты теперь… плохой? — Андрей с трудом сдержал неуместную усмешку. Какое нелепое предположение!

— Я не чувствую в себе зла, кроме того, которое совершил, отказавшись повиноваться. Но и в нем, как я думал, у меня получилось раскаяться.

— Стоп! Так доступно вам покаяние или нет?

— Мне казалось, я осознал ошибку. И готов был волю подчинить Отцу и долг исполнить. Но осознания, по-видимому, было недостаточно — глубинные изменения уже свершились, восстановлению я не подлежу, и силы мои отняты в доказательство тому. Мне нет пути на Небо.

— А куда есть? — Варя замерла, от волнения прекратив свои процедуры.

— В преисподнюю. На дно где до скончания веков я буду искупать падение.

— Целую вечность! — она задохнулась.

— Целую вечность, — смиренно повторил Азариил.

Потрясенный Андрей только и смог вымолвить:

— Прости.