Осколки нефрита

С горловым рычанием Циркач потряс головой, и капли крови упали Арчи на лицо. Внезапно карлик закричал и отпрянул — оторванное ухо вспыхнуло пламенем…

…и он отшатнулся от света, мечтая о дожде, который охладит боль в голове; отчаявшийся и ослабевший, он молился только о том, чтобы огонь погас и можно было отдохнуть, залечить раны и вырасти.

Атлькауало, 7-Оцелот — 25 декабря 1842 г.

Праздничный звон колоколов церкви Святой Троицы эхом отдавался в витринах магазинов на Бродвее и придавал шагам Джейн Прескотт упругую целеустремленность. Подпевая колоколам, Джейн пробиралась между каретами и повозками торговцев, держа путь к часовне Святого Павла.

Все народы пробудитесь,
С ангелами съединитесь…

Последние две недели колокола церкви Святой Троицы вызванивали этот мотив три-четыре раза в день. Слова Джейн знала не очень хорошо, зато мелодию выучила так, словно сама ее написала. Ей прямо-таки снились колокола.

А еще за последние две недели в состоятельных гражданах Нью-Йорка проснулся дух благотворительности. Если в течение всего года двадцать пять центов или даже пригоршня центовых монеток были удачным дневным сбором, то только за последние десять дней Джейн четыре раза припрятала не меньше доллара. Она наелась досыта, а серебряная монетка, туго примотанная к лодыжке, гарантировала, что голодать еще долго не придется. В Святки все жалеют девочку-сиротку с обезображенным лицом.

— С Рождеством вас, сэр! С Рождеством, мадам! — весело крикнула Джейн, взлетая на подножку стоящей кареты. Не забывая оглядываться, чтобы не огрел кнутом кучер, она прижала лицо к окошку. — Возрадуйтесь рождению нашего Спасителя! Сегодня праздник, не так ли? Время братства и благотворительности?

Дверца кареты распахнулась, и рука в перчатке бросила монеты на грязную мостовую Бродвея.

— С Рождеством, бродяжка! — надменно произнес голос с британским акцентом. — С Рождеством, и иди-ка своей дорогой.

— Благослови вас Бог, сэр! — вскрикнула Джейн, соскакивая с подножки и собирая монетки. — Веселого вам Рождества и счастливого Нового года!

Сжимая в кулаке серебро, она обошла карету сзади и побежала вверх по Бродвею, в направлении музея Барнума. Шесть центов и десятицентовая монетка. Уже набралось почти шесть долларов, самое время вернуться домой и спрятать их.

— Джейн! — Она оглянулась и увидела своего друга Рукавичку в огромной меховой шапке. Он выглядел изможденным и взвинченным. Рукавичка поманил ее в переулок рядом с меняльной лавкой Сегара.

Джейн неохотно остановилась, стискивая в руке деньги. Сегодня наверняка подадут еще, и ей не терпелось набрать побольше монеток. Однако Рукавичка был явно испуган.

— Что стряслось? — спросила Джейн.

Не отвечая, он схватил ее за руку и потащил в переулок, остановившись только когда улица скрылась из виду.

— Малыша Бри убили, — задыхаясь, выпалил он.

— Убили? Кто сказал?

Бродяжки часто исчезали — по самым разным причинам, ко все всегда считали, что они убиты каким-нибудь изощренным способом. Во многих случаях так оно и было. По крайней мере так говорили Джейн.

Малыш Бри стал её первым другом в Нью-Йорке. В прошлом году, когда Джейн сбежала от Райли Стина в Ричмонде и добралась до Нью-Йорка, едва живая от голода и лихорадки, Малыш Бри приютил ее в своем углу в подвале и присматривал за ней, пока она не окрепла настолько, чтобы самой просить милостыню.

Если он мертв… Джейн заставила себя успокоиться и повторила вопрос:

— Рукавичка, кто это тебе сказал?

— Все говорят. Говорят, что многих ребят убили, внизу под пирсом возле Бэттери-плейс. Будет экстренный выпуск газеты — я иду в «Геральд». Давай и ты со мной.

Дженн задумалась. За экстренный выпуск можно получить серебряные монетки — особенно если в нем статья об убийстве. Но если Малыша Бри в самом деле убили…

— Нет, — ответила Джейн. — Я должна пойти посмотреть.

— Газеты разберут! Пошли лучше в «Геральд».

— Сам иди! — Джейн вырвалась из его хватки. — Я должна посмотреть.

Заплакав, она выбежала обратно на Бродвей и повернула на юг, к Бэттери-плейс.

Празднично одетая толпа расцветила яркими одеждами грязные пирсы. Сваленные в кучу ящики, веревки и парусина служили наблюдательными пунктами для самых ловких, а большинство старались протиснуться поближе к огороженному полицией участку. Полицейских можно было узнать по медным или латунным звездам на лацканах. Пользуясь полученными на улицах Нью-Йорка навыками невидимки, Джейн пробралась прямо к веревочному ограждению. Она потихоньку проскользнула между двумя мускулистыми гребцами — и уперлась в полицейского, который тут же схватил ее за шиворот.

— Не так быстро, барышня, — сказал он.