Осколки памяти

— К нам там корейчонок один ходил все время. Они очень бедно жили. Мы его все время кормили, звали его по-русски Витя. У нас был «кан», печка. Топили его, и пол был теплый-теплый. Не знаю, из чего дом этот был, деревянный или глиняный, но пол теплый. Там до нас японцы жили.

А Миша тогда служил уже на заставе (начальник заставы на 38-й параллели, на границе с капиталистической Южной Кореей — прим. автора). А мы жили сначала в доме, какой-то там дом был пустой, наверное, японцы жили да убежали. Потом нам дали квартиру в городе, в Порт-Артуре.

А потом его оттуда демобилизовали, отправили в Россию, в Советский Союз. Я уже ходила беременная Андреем (четвертый ребенок Раисы Матвеевны — прим. автора). Андрей родился в 55-м году.

Большая семья. 2014 год. Фото из архива автора.

— Вот смотрите, мама, муж у Вас воевал, Вы одна с тремя малыми детьми. Корея, Порт-Артур и домой в СССР, снова в землянку. Потом было известное сокращение Вооруженных Сил СССР в полтора миллиона человек. Муж — орденоносец, капитан, но без образования и профессии, был уволен из армии, без квартиры и места работы. В семье три малые девчонки, Вы беременны четвертым ребенком. И вы вынуждены тогда были как-то устраиваться и приехали в Свердловск?

— Он меня вначале отправлял снова в Уссурийск к маме. А где я там буду жить? Я не согласилась поехать. И он договорился с тетей Ниной, его сестрой, которая жила в Свердловске, на проспекте Ленина они жили, чтоб она нас пустила в комнату. У нее было две комнаты: в одной она с мужем жила, а в другой — Тамара, ее дочь.

— И в эту комнату, где жила Тамара, вы все приехали: муж, Вы, трое детей и четвертым беременна?

— Да. Уже потом Андрюшу родила. И в маленькой-маленькой комнатке мы все жили. Да все ведь тогда так жили. А потом нам дали квартиру на проспекте Якова Свердлова, 52. Это уже Андрей родился, значит, в 55-м или в 56-м году.

— У Михаила Михайловича есть награды?

— Конечно, награды есть. Я тебе раньше, во время его похорон, показывала. Чего-то не знаю, где они теперь. Орден Красной звезды был. (Все награды тестя хранятся в нашей семье — прим. автора).

— А Вы сами, мама, где родились?

— Родилась в Уссурийске 1 января 1923 года. Мама до Уссурийска жила в Самаре. Почему-то там немцы из Германии оказались (немецкая республика Поволжья — прим. автора). Мама с папой жили в Уссурийске по соседству, у них дома рядом были, мамин и папин.

И нарожали в доме родителей всех нас. Четверо нас детей было. Первым был Лева, он был вроде 1921 года, вторая я — с 23-го года, сестра Тамара с 25-го года и брат самый меньший Валентин с 29-го года рождения. А папа с Украины приехал. Его фамилия была Гончар. Папа был хохол. А мама была немкой по фамилии Лиценбергер.

— А как она вообще попала в Россию, Ваша мама?

— До Самары, наверное, в Германии жили, раз она немка. Не знаю, как попала. Они познакомились в Уссурийске. Папа на 11 лет старше мамы. Познакомились и поженились.

— А кто-нибудь из родственников Ваших есть еще? Кто сегодня в живых остался?

— Да никого уж нет. Я одна. А вот интересно, тетя Лена и дядя Фридрих Мутт, живы ли? Ой, какой он был хороший, дядя Фридрих! Он служил в военном городке в Уссурийске. Звания я не знаю, но он офицер был. А тетя Лена — это мамина сестра. Она познакомилась там с ним, с дядей Фридрихом Мутт, и вышла за него замуж.

— Его не репрессировали?

— Нет. Они потом уехали в Омск. Не знаю, был он на войне или нет.

А ведь папу-то посадили в 37 году в тюрьму, мне было 15 лет. И маму посадили. А мама-то была у меня неграмотная. Она даже расписаться не могла. А за что их посадили? Потом папу выпустили и маму выпустили. Через год их освободили.

— Как папу звали?

— Гончар Матвей Иванович. Год рождения не знаю, он нам никогда и не говорил. Мама только говорила, что папа на 11 лет старшее ее был. А мама 1902 года. Гончар Полина Карповна.

— Вот их посадили в 1937-м году, потом выпустили. А за что посадили?

— Так не знаю, за что. Наверно, враги народа были. Тогда ведь судили врагов народа. Папа работал на заводе. Ремзавод в Уссурийске. Работал мастером. Через год освободили их, и маму, и папу. Нам вернули дом.

— А дом отбирали?

— Отбирали. И корову забрали. Корову так и не вернули, а дом вернули. Когда их освободили, мы уехали. Жили у бабушки, у тети Нины жили. Когда их арестовали, нас хотели в детдом забрать. Не всех, только Леву. Леве уже было 16 лет. Но тетя Лена нас всех четверых забрала. Она с дядей Фридрихом жила. Мутт. Ой, какой хороший дядька! Как он нас любил! Как он нас одевал! Как он нас обувал! Ой, какой хороший!

Папе сразу, как вернулся, дали путевку в санаторий «Боровое». Он маме говорил, что сильно его били, чтобы он признался, что он враг народа. А он не признавался. Его били. Он вышел уже больной. И его сразу отправили в санаторий «Боровое». Там туберкулезный санаторий был. Полечился там. Снова поступил на работу. Но недолго он поработал, в 41-м году умер.

— А вот у тети Лены, сестры Вашей мамы, дети были?