Осколки памяти

Все Инструкции по охране Центра ЧОПом согласовывались со мной. Я наделялся полномочиями круглосуточного контроля за постовыми охраны. Приезжал на работу все 16 лет в Центре к 7.00. Просматривал записи всех видеокамер, выявляя нарушения охранников, сотрудников, рабочих, которые ночью что-либо строили или ремонтировали.

Утром ровно в 6.00 на работу приходили уборщицы, работники клининговой компании. Это были женщины среднего возраста из Таджикистана и Киргизии. В каком ауле их отловили, неизвестно. Русского языка они не знали вовсе. Начинали водить электрические громоздкие поломоечные машины. Часто переезжали провода, повреждая их и вызывая короткие замыкания. В выставочном зале, где узкие проходы между новыми машинами, уборщицы часто задевали машины, царапали их. Я долго отучал их от привычки включать на стойках кнопки на подъемниках автомашин. Механики порой забывали это сделать с вечера, чтобы пол можно под автомобилями свободно было помыть.

Пару раз эти самовольные включения чуть не закончились трагедиями. Во время ремонта одной из машин механики ее разобрали и находились внутри машины на подъемнике. Уборщица подошла и молча бездумно нажала кнопку подъемника. Люди чуть не погибли, а машина свалилась на бок.

В Центре

с коллегами,

слева направо:

Аюпов Ф.М.,

Киеня В.А.,

Гусев А. А.

Фото из архива автора

Уборщицы частенько жаловались, что у них в шкафчиках пропадают личные вещи. Приходилось и на это тратить время. Любой поиск по видеокамерам отнимал много времени. Руководителем бригады уборщиц была татарка Лидия. Она рассказывала, что уборщицы снимали недалеко от Центра комнату и жили в ней все шестеро. Постоянно и там пропадали их личные вещи и деньги. Воровство было обыденным явлением.

Уборщицы все были замужем недавно и по своим законам обязаны были отдавать всю зарплату своим свекровям, которые периодически с контрольной проверкой приезжали из Таджикистана и Киргизии. Свекрови выясняли сумму заработанного каждой, проводили в их комнате обыски и устраивали драки. Уборщицы в этой комнате тоже нередко дрались между собой, обвиняя друг друга в воровстве.

Я еженедельно глубокой ночью посещал Центр, проверял несение службы охраной ЧОПа. Помню один случай. Оставив свою машину метрах в ста от Центра, подошел к нему в мертвой зоне, не просматриваемой видеокамерой. Перелез через высокий острый забор и вдоль стены здания пошел по хоздвору. Когда перелезал, зацепился за верх забора брюками и повис. Еле освободился и дал себе слово так больше не поступать. Мне было уже 72 года и с такими приключениями надо было заканчивать. Через незапертую дверь вошел в большой неосвещенный цех СТО, где на втором этаже находился пост охраны. Стал за толстую колонну и прислушался. Скрипнула дверь поста, охранник спустился вниз, подсвечивая себе электрическим фонариком. Когда он проходил мимо меня, я молча набросился на него сзади, правой рукой сдавил горло и прижал к себе…

…Афганистан, 1984 год. Я вторую неделю на боевой операции. Непроглядно черная, как чернила, ночь. Выхожу из своего машины-кунга и вижу, что фонариком кто-то недалеко от нас передает сигналы. Генерал, стоящий внизу, приказывает: «Майор, иди, разберись». Я пошел на огоньки, низко нагнувшись, а затем пополз. Увидел, что с фонариком в руке, осторожно пригнувшись, крадется в мою сторону человек, и замер. Когда человек поравнялся со мной, я бросился ему в ноги, свалил на живот, сел на спину сверху. Правой рукой зажал его горло и потянул вверх, чтобы он потерял сознание от удушья. Он успел прохрипеть: «Я свой…», и я, отпустив горло, завернув ему руку, повел его к генералу, где с ним стали разбираться…

Я ожидал от пожилого охранника всякого, но не этого. Он обмяк, как тряпка, и, кажется, обмочился. Я чуть не сгорел со стыда, представив себе мгновенно, что у него мог быть инфаркт и смерть. Да и сейчас смена брюк на сухие не доставит ему удовольствия. С тех пор я перестал проверять охрану ночью; а, приезжая утром, внимательно изучал записи видеокамер за ночь и устраивая жесткие разборки за нарушения. Иногда я требовал заменить на месяц злостных нарушителей, и потом они были как шелковые.

Последние годы в Центре были однообразными и скучными. Обыденность надоедала. Я чувствовал себя, как Тузик на короткой цепи. Любая инициатива тонула в бесполезных длинных разговорах с разными японскими представителями, которые, как я неоднократно убедился, ничего не решали без согласования с Токио…

Волковы