Осколки памяти

– И то, и другое, поэтому будь добра, не сбивай меня со счета и продолжай.

– Умыться.

– Два.

– И послушать какую-нибудь историю.

Ложка остановилась над чашкой.

– Какую историю?

– Обо мне. О тебе. О нас.

Ник возвратил ложку в сахарницу и заявил:

– Принимаются только два первых предложения, потому что я никогда не кладу в кофе больше двух ложек сахара.

– Нет-нет, так дело не пойдет, – запротестовала Кристина. – Ты обещал немедленно исправиться, а теперь отказываешься? Как же насчет любого пожелания?

Ник взял с тарелки апельсин, разломил его и сделал вид, будто обдумывает услышанное.

– Вот что я предлагаю, – сказал он, наконец. – Сначала мы заканчиваем с завтраком. Потом ты пьешь лекарство. И не морщи нос, я все равно тебя заставлю! Потом волосы. Потом умывание. А потом… – он хитро посмотрел на Кристину и спросил:

– Ты не хочешь прогуляться?

Кристина от неожиданности даже перестала жевать.

– А как же…

– Что?

– Постельный режим и все такое.

– Ты же сама сказала, что чувствуешь себя хорошо.

– Ну да, хорошо, пока я в кровати.

– Ты ведь не пробовала выходить из дома, верно?

– Верно.

– Тогда хорошенько подумай и ответь мне еще раз: как ты себя чувствуешь? Я же не просто так тебя об этом спросил.

Отодвинув пустую чашку, Кристина медленно, чтобы не покачнуть поднос, откинулась на подушку, вертикально прислоненную к изголовью кровати, закрыла глаза и задумалась.

Его взгляд скользил по ее волосам, забавно спутанным после сна, гладкой коже лица с чуть заметными следами ушибов, по мягкому контуру губ. На открытых до локтей руках виднелись два-три расплывчатых синяка. Внешне только они да еще тугая повязка на левой руке напоминали о случившемся. Очевидно, рана уже не кровоточила, и Кристина старалась оберегать руку, потому что повязка оставалась на том же месте и была белой. Голос Кристины вывел его из состояния молчаливого созерцания.