Осколки полевых цветов

Он выглядит так, словно готов меня убить, и я не сомневаюсь, что позже мне придется выслушать лекцию о том, что спать на крыше – верный способ покончить с собой. Но в данный момент у него более насущные проблемы.

– Он не отзывается. Да, он на меня разозлился, но все равно это на него не похоже. Форрест не злопамятный. – Тайер проводит рукой по волосам, морщины на его лице стали четче.

– Ты в доме смотрел?

– Да, я быстро все проверил, но я бы услышал. Сигнализация бы сработала, если бы дверь открылась, но этого не было.

Меня захлестывает ужасная, внезапная мысль.

– Тайер. – Мой позвоночник сковывает лед. Густой, липкий ужас. Такое чувство возникает, когда ты понимаешь, когда глубоко в душе знаешь, что произошло что-то непоправимое. Глаза Тайера встречаются с моими, и в эту секунду он думает о том же. – Бассейн.

Глава пятьдесят первая

Я отказываюсь от попыток забраться обратно в комнату и вместо этого пытаюсь как можно быстрее спуститься на землю.

Когда я падаю, дыхание со свистом вырывается из моих легких, и что-то выворачивается в лодыжке, но это не перелом.

Тайер распахивает калитку на задний двор, и я гонюсь за ним так быстро, как только могу с поврежденной ногой.

Он не раздумывая выгибает тело дугой и ныряет в мутную воду через забор, построенный специально вокруг бассейна.

Я подбегаю к краю и смотрю вниз, в ужасе зажимая рот рукой. Пожалуйста, пусть я ошибусь! Господи, господи, ну пожалуйста!

– Форрест! – зову я маленького мальчика, паника сдавливает мне горло.

Пожалуйста, пусть он прячется за деревом. Пусть он удрал в поле. Все что угодно, только не это.

Тайер выныривает глотнуть воздуха и грубо откидывает с глаз мокрые волосы. В его руке детский кроссовок.

Я падаю на колени и рыдаю. Я не могу дышать. Не могу дышать. Не могу дышать!

Он снова погружается под воду, и на этот раз выныривает, прижимая к груди обмякшее тело Форреста. Он подплывает к краю бассейна и кладет на него сына, прежде чем вылезти самому.

Синий.

Форрест весь синий.

Его губы.

Веки.

Пальцы.

Ненавижу синий цвет.

Тайер откидывает голову Форреста назад и начинает делать ему искусственное дыхание.

– Прекрати. – Я толкаю его промокшую рубашку. – Ты делаешь неправильно. Вызови 911.

Мой телефон остался в комнате, иначе я бы сама позвонила.

Тайер вытаскивает из кармана свой телефон, чертыхается и бросает бесполезное устройство на землю.

– Мама! – кричу я во всю мощь своих легких, опуская ладони на крошечную грудь Форреста.

Он холодный. О, господи, он такой холодный! Вода была как лед. И он был… О, боже мой.

– МАМА!

Тайер тоже кричит. Я даже не понимаю, что именно. Мой разум не может сосредоточиться. Я просто кричу, делаю искусственное дыхание и снова кричу.

Но он ушел. В мальчике под моими ладонями не осталось жизни. Это оболочка. Пустой футляр. Труп.

Подбегает мама, и я слышу ее крик. Мы все просто кричим, и это бессмысленно, потому что Форрест нас не слышит. Его с нами нет. Больше нет.

Я выпрямляю спину и смотрю на Тайера. Он ходит из стороны в сторону, заложив руки за голову. Увидев, что я остановилась, он падает на землю рядом со мной.

– Что ты делаешь? Нельзя останавливаться! Ему нужно…

– Тайер, – выдыхаю я сквозь рыдания, – он мертв.

– Нет! – Он отталкивает меня и сам продолжает делать искусственное дыхание. – Нет. Он не умер. С ним все будет в порядке. Просто нужно убрать воду из его легких.

Я опускаю ладонь ему на плечо, на заднем плане слышен мамин плач. Она звонит по телефону.

– Он умер, Тайер. Мне очень жаль.

Его глаза встречаются с моими, и я вижу в них боль, какой еще не видела никогда. Эта душераздирающая, сокрушающая боль, эмоциональная мука, которая останется с человеком навсегда.

Он неистово трясет головой.

– Нет, нет. Он не может умереть. Мы же… мы собирались… – Его голова запрокидывается, и он кричит в небеса.

Я сдаюсь и реву так, что болят ребра. Тело Форреста лежит перед нами. Пустое. Боже, такое пустое…и такое синее.

Обхватив руками промокшее тело Тайера, я держу его как могу, но трудно удержать кого-то от разрушения, когда ты сам разбит вдребезги. Смерть никогда не должна наступать вот так. Только не так внезапно. Только не с ребенком. Нет… просто нет.

– Мама, – тихо говорю я, мой голос срывается. – Зайди внутрь, на холодильнике список контактов. Позвони Кристе.

Я с трудом соображаю, но я знаю, что Тайеру еще хуже. А Криста… Боже, она должна знать. Мама уходит, и я утыкаюсь головой в изгиб шеи Тайера.

Вдалеке воют сирены, и вскоре парамедики влетают на задний двор. По их лицам я вижу, что они тоже еще долго от этого не оправятся.

Смерть неизбежна, она великий уравнитель, но ей никогда не следует настигать ребенка, у которого впереди вся жизнь.

Тайер плачет и кричит, требует, чтобы они делали свою работу и лучше старались.

Он не смотрит, когда они переносят тело на носилки и укрывают простыней.