Осколки прошлого

— О нет, Горюшко. Не этим все должно закончиться. — Он поднялся. Помахал охраннику, чтобы привлечь его внимание, и показал на пианино: — Моя подруга хочет немного сыграть, ничего?

Охранник только пожал плечами, но Лора покачала головой:

— Нет, я не могу. Я не буду.

— О, моя дорогая. Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты мне отказываешь.

Его тон был шутливым ровно настолько, чтобы было понятно — он не шутит. Лора почувствовала, что в ней снова начинает проклевываться страх. Где-то глубоко внутри она навсегда останется той испуганной девочкой, которая потеряла сознание в ванной.

— Я снова хочу услышать, как ты играешь, Горе. Однажды я уже заставил тебя это бросить. Неужели я не смогу заставить тебя снова за это взяться?

Ее руки, лежащие на коленях, задрожали.

— Я не играла с… с Осло.

— Пожалуйста, — он до сих пор не потерял способность произносить это слово совсем не как просьбу.

— Я не…

Ник обошел стол и встал рядом с ней. На этот раз она даже не вздрогнула. Он положил руку ей на ладонь и слегка сжал ее.

— Это самое малое, что ты можешь сделать для меня. Я обещаю, что больше ни о чем тебя не попрошу.

Лора позволила ему поднять ее со стула. Нехотя подошла к пианино. Ее нервы лопались от адреналина. Внезапно на нее накатил страх.

Ее дочь слушала.

— Ну же, не стесняйся. — Ник закрыл ее от охранника. Усадил ее на скамейку так резко, что она ударилась копчиком. — Сыграй для меня, Горе.

Глаза Лоры закрылись сами собой. Она почувствовала, как все у нее внутри сжимается. Комок страха, который спокойно дремал все эти годы, начал ворочаться.

— Джейн, — он сжал пальцами ее плечи. — Я сказал, сыграй что-нибудь для меня.

Она заставила себя открыть глаза. Взглянула на клавиши. Ник стоял близко, но не прижимался к ней. Его пальцы, впившиеся в ее плечи, пробудили ее прежний страх.

— Сейчас же, — сказал он.

Лора подняла руки. Она аккуратно коснулась пальцами клавиш, но не нажала ни на одну. Пластиковое покрытие местами сошло. Волокна дерева торчали, словно занозы.

— Что-нибудь веселенькое, — сказал Ник. — Быстрее, пока мне не стало скучно.

Она не собиралась разыгрываться ради него. Она даже не знала, поможет ли это. Она решила сыграть что-нибудь специально для Энди, например одну из тех ужасных групп-однодневок, которые она так любила. Ее дочь потратила много часов за просмотром старых выступлений Горе Квеллер на Ютубе и прослушиванием ее альбомов. У Лоры в пальцах не осталось ни капли классики. А потом она вспомнила прокуренный бар в Осло, ее разговор с Лорой Жено и поняла, что все должно закончиться тем же, с чего началось.

Она сделала глубокий вдох.

Левой рукой она начала исполнять басовую линию, играя ноты, которые накрепко засели у нее в голове. Она начала аккомпанемент с ми минора, потом пошла ля, потом снова ми минор, потом она спустилась на ре, потом трижды стукнула по до, прежде чем перейти вместе с припевом в мажор, от соль к ре, потом к ми, затем к септаккорду, а потом она снова вернулась к аккомпанементу с ми минор.

В голове она уже слышала, как складывается песня — Рэй Манзерек шизофренически переплетает свои басовые и мелодические партии. Гитара Робби Кригера. Джон Дензмор вступает на барабанах, а Джим Моррисон поет…

«Полюби меня дважды, милая…»

— Фантастика! — Ник повысил голос, чтобы его было слышно за музыкой.

«Полюби меня дважды, девочка…»

Лора снова закрыла глаза. Она отдалась этим скачущим повторениям. Темп был слишком быстрым. Наплевать. Ее душа наполнялась. Вот ее первая любовь, а не Ник. Просто играть снова — это уже дар. Наплевать, что пальцы были неуклюжими и запаздывали на ферматах. Она снова в Осло. Она отбивает ритм на барной стойке. Лора Жено увидела в Джейн Квеллер хамелеона и стала первым человеком, который оценил ту часть нее, которая была способна к постоянной адаптации.

Если я не могу играть музыку, которую люди ценят, я буду играть музыку, которую люди любят.

— Моя дорогая.

Рот Ника оказался совсем рядом с ухом Лоры.

Она сдержалась, чтобы не вздрогнуть. Она знала, что этим кончится. Она так часто ощущала, как он нависает над ней — сначала все шесть лет, что они были вместе, потом в своих снах, потом — в кошмарах. Она молилась, что, когда она все-таки подведет его к пианино, он не сможет сдержаться.

— Джейн, — он погладил большим пальцем ее шею. Он думал, что пианино заглушает его голос. — Ты все еще боишься, что тебя задушат?

Лора крепко зажмурила глаза. Она топала ногой, чтобы сохранять ритм, и била по клавишам все сильнее и звонче. На самом деле это было просто. Это было почти как играть в пинг-понг — одни и те же ноты то уходили, то возвращались.

— Я помню, как ты боялась за Эндрю. Говорила, что задыхаться — это как будто тебе на голову надевают пластиковый пакет. На двадцать секунд, верно?

Он признавался, что послал Капюшона. Лора замычала под музыку, надеясь, что вибрация ее челюсти не помешает Майку разобрать запись.