Осколки прошлого (СИ)

Появление Максимилиана в нашей жизни ознаменовало начало конца. А последней каплей стали два события. Первое произошло, когда я возвращалась с утренней пробежки. Меня сбила машина. Ну как сбила, слегка задела, достаточно для того, чтоб я вывихнула ногу. Поселок, в котором мы проживали, был небольшим, дорога по утрам свободная и единственным придурком, который мог не заметить меня, конечно же был мой пасынок. Впрочем, ничто не убедит меня в том, что это была случайность. Выбежав из машины, он кинулся ко мне с криками:

— Блин, маман! Прости! Я, правда, не нарочно!

— Надо было в детстве тебя утопить, щенок! — я и так ходила злая, а ноющая боль не делала меня добрее.

— Клянусь! Я тебя не видел! Наклонился за телефоном и тут твоя задница на капоте! — играл он конечно отменно.

— Похлопочу за тебя в театре, такой талант пропадает, — я сделала неудачную попытку встать и взвыла от боли.

Макс подхватил меня на руки и понес в машину:

— На всякий случай напоминаю, если решил избавиться от трупа, то я вполне еще живая.

— Вижу, по твоей вздымающейся груди! — хохотнул он.

Сажая меня в машину, он наклонился, наши лица были слишком близко, чтоб не почувствовать его дыхание, взгляд на мгновение задержался на губах и я поспешила отвести глаза. Но и этой секунды ему было достаточно, чтоб победно рассмеяться:

— Не видать мне наследства!

— Уж я-то об этом позабочусь!

— Есть план?

— Созрел, как только ты появился на пороге.

— Излагай!

— Нарожаю с десяток маленьких Климчиков.

— Уверен, отец был бы в восторге! Правда есть одна проблемка.

— Серьезно? Лично я не вижу преград.

— Роман с нашим мэром закончился для тебя реанимацией. Вряд ли ты сможешь когда-нибудь родить.

— Похвальная осведомленность! — хотелось бить его головой об руль, пока он не забудет свое имя, а не только мой роман «с нашим мэром».

— Отец для тебя что-то вроде иммунитета, пока ты рядом с ним твоей жизни ничего не угрожает. Ты для него что-то вроде Му-Му[2], как только наскучишь, утопит по приказу «барыни».

— Боже! Останови машину, я доползу сама как-нибудь! Не то умру от эстетического восторга! И не вздумай поделиться своими соображениями с Климом, особенно той частью, где он — Герасим, а Бессонов — барыня.

[1] Речь идет о событиях, описанных в первой части дилогии «Осколки».

[2] Му-му — собака из одноименного рассказа И. Тургенева, утопленная хозяином по приказу барыни.

Глава 3. Каждая несчастная семья несчастлива по-своему.

Я провалялась в больнице целых три недели, потом еще два месяца должна была ходить на костылях. И каждый день я вспоминала своего родственничка недобрыми словами. Хоть он и таскал регулярно апельсины, желание убить его не уменьшалось. Мне был положен личный водитель. Парня звали Тимур и его присутствия я практически не ощущала. Да и выбиралась из дома я крайне редко. Зато Макс, стараясь реабилитироваться в глазах отца, регулярно возил меня на местное озеро или в лес. Не стоит и говорить, что эти вылазки были для меня пыткой, но другой компании я не имела. Клим как-то самоустранился, я даже начала подозревать, что век Му-му на исходе.

Я давно растеряла своих подруг, пропадая на годы, тяжело сохранить дружбу. Осталась Ритка с которой мы учились в школе. Точнее сказать она училась, а я списывала у нее, т.к. находилась в постоянном гастрольном туре — мама не пропускала ни одного детского вокального конкурса, от чего мои знания об устройстве мира сильно пострадали. Ритка была той самой подругой, про которую говорят «лучшая», и связь мы не теряли, за исключением, конечно, периода когда я скрывалась в Италии.

Еще была Машка. С ней мы работали в театре и сошлись в тот момент, когда я встретила Бессонова. Сейчас Машка была в отношениях с Бессоновым младшим, и мы вроде как принадлежали к вражеским лагерям. Однако связь поддерживали, а потом и вовсе решили встретиться.

— Я так рада тебя видеть! — завизжала она, кидаясь мне на шею.

Вдоволь наобнимавшись, мы принялись обсуждать последние новости. Вдруг она неожиданно сказала:

— Тебе ничего не угрожает, — по ее потупленному взору я поняла, что меня только что предали.

— Мария! Нет! — я отчаянно замотала головой.

— Я просто хочу, чтоб вы поговорили. Ты не знаешь, что творилось в городе, когда ты исчезла, ты не знаешь, что творилось с ним. Бедный Сергей Петрович чуть кони не двинул, когда Глеб понял, кто снабдил тебя документами. Даром, что отец.

— Так себе аргумент! И так себе отец! — я потянулась за костылем, но она, опередив меня, отшвырнула его в сторону, — Ты с ума сошла?! Клим не плюшевый мишка! С ним так нельзя!

— Переживет! — бросила Машка и поднялась.

— Он-то да… — сказав это, я отвернулась в другую сторону, так как к столику приближался Глеб.

— Отлично выглядишь, еще б не этот дурацкий костыль.

— Он украшен бриллиантами, — съязвила я.

— Я хотел извиниться… — Глеб начал, но я его перебила:

— Если ты о сломанной жизни, о годах преследований и ночных кошмарах, то — ерунда. Не стоило напрягаться.