Осколки Русского зеркала

– Согласен, стремлений было достаточно много, – кивнул Давид. – Только нынешняя разруха, и продажа страны с молотка – это неизбежный результат, когда у штурвала корабля стоит «кухарка», мама плотоядных архантропов, которая не то, что в морском деле не соображает, а даже моря никогда не видела. Я на эту тему когда-то даже стишок написал:

Я остался один.
Но в сознаньи пульсация звука,
будто кто-то слова произносит откуда-то мне
про разруху страны, про товарных колёс перестуки
и про то, как Россия поныне сгорает в огне.
Мне в упор говорят: вы сгубили страну, россияне,
под «Семь сорок», под марши, под новое шоу про секс,
и куда-то бредёте, как ёжики в пьяном тумане
на раздачу слонов, где к слону прилагается кекс.
Кто же шкипер у вас, расхреначивший шхуну о банку?
Кто же ваш машинист, эшелон закативший в тупик?
И страна превратилась в сиротский приют для подранков,
где все любят и помнят, и чествуют ленинский лик.
Мне уже не понять, то ли хвалят меня, то ль ругают?
Только болью страны пропиталось сознанье моё.
И я тоже бреду, ведь в тумане никто не летает,
и стараюсь понять:
в чём же истина и бытиё?

– Значит, понял?

– Что понял? – поднял брови Давид.

– Ты же только что сказал, дескать, стараешься понять, в чём же истина и бытиё, – терпеливо объяснила девушка. – Выходит, понял, где собака порылась и можешь поделиться открытой истиной с окружающими?

– Такое можно понять только после пятого стакана, – вздохнул парень. – Истину и бытиё старается понять каждый, когда задумывается: зачем он пришёл в этот мир. Я понимаю и принимаю твой сарказм, потому что сам давно уже не верю витийствующим демократам и иже с ними. Но ты правильно отметила, что я «стараюсь понять: в чём же истина и бытиё?». Стараюсь, значит, у меня ещё есть время на осознание увиденного, услышанного и усвоенного. Поэтому, перед тем как мы с тобой встретились, я искал на Мясницкой дом графа Черткова, приятеля Льва Толстого. Я тебе уже пытался рассказать об этом. Дело в том, что потомок графа подарил России огромную библиотеку. Книги хранятся в подвале этого дома и, сомневаюсь, что старинные фолианты содержатся в хороших условиях. К тому же, ходит слух, что в библиотеке Черткова хранятся некоторые манускрипты из библиотеки Ивана Грозного.

– Что?! И ты молчал?!

– Стоп, стоп, – одёрнул девушку Давид. – Кто-то перебил меня и потребовал вместо рассказа о библиотеке откровения о личности. Или я что-то перепутал?

– Да, было, – призналась Вилена. – Только мне показалось, что ты пытаешься с помощью рассказа о библиотеке увильнуть от откровенности. Прости, пожалуйста!

– Господь простит, – улыбнулся Давид.

– А ты? – не отставала Чижик. – А ты можешь простить, или для этого нужно написать заявление в трёх экземплярах и ждать положенные тридцать дней?

– Можно и без заявления, – снизошёл парень. – Господь простит и я вместе с Ним.

Вилена поджала губы. Видимо, снисходительное прощение ей не очень-то понравилось, но на этом не стоило заострять внимание.

– Ну, чем же кончились твои поиски? – продолжила девушка.

– Я пришёл слишком поздно, – объяснил Давид. – Из ворот вышел какой-то охранник и прогнал меня. Признаться, видок у него был, как у какого-то вурдалака из Голливудских ужастиков. У меня даже мурашки по спине пробежали. Хорошо, что он отпустил меня живым, а то уже поздно было и на улице – никого. Я думал ещё, как бы в метро не опоздать.

– Так что ты скажешь, если мы сейчас соберёмся и попробуем вместе проникнуть в библиотеку? Тем более, что мне сегодня и завтра на работу не надо, у меня отгулы.

– Класс! – согласился Давид. – Даже не ожидал, что обзаведусь таким прекрасным помощником! Только давай приготовим на обед что-нибудь посущественнее, а то я голоден, как сорок тараканов. Не возражаешь?

Глава 5

Александр Благословенный сел в коляску и сильнее запахнул гражданскую шинель, но суконную фуражку одевать не стал, потому как коляска ещё находилась на территории Александро-Невской Лавры. Кучер отпустил вожжи, и кони резво понесли коляску к собору, где на паперти стоял настоятель митрополит Серафим, два архимандрита и вся братия в облачении. Священство вышло на паперть, дабы проводить отправляющегося в неизвестность Государя Всея Руси. Александр вышел из коляски и обошёл всех провожающих, заглядывая в глаза и пожимая руки.