Осколки (СИ)

Через пару лет после смерти Александра, когда по Элладе уже вовсю катилась колесница Ареса, и эллины с македонянами самозабвенно резали друг друга, Пердикка замыслил наказать Птолемея, который самовластно обустраивался в Египте, игнорируя указы регента, чем подавал скверный пример всем остальным.

Лагид среди македонян пользовался большой популярностью, потому Пердикка решил для начала восстановить всех против него, как позже поступил Антигон в отношении Эвмена. Регент созвал суд войска и обвинил Птолемея в том, что он не оказал должной покорности царю Филиппу-Арридею, воевал с эллинами Кирены, которым Александр даровал свободу, похитил тело великого царя и увёз в Египет.

Однако Птолемей оказался хитрее. Прознав о предстоящем суде, он лично явился на него, что само по себе утвердило многих в его невиновности. Войско выслушало защиту с возрастающим воодушевлением и провозгласило Лагида невиновным.

Пердикка в бессилии скрежетал зубами, но сдаваться не собирался. Он заявил, что приговор войска не разделяет, дескать коварный Лагид всех одурачил и всё равно будет наказан. Это отвратило от регента многих сторонников, и он был вынужден наводить порядок в волнующемся войске железной рукой, безжалостно ломая заслуженных и возвышенных Александром командиров. Его не узнавали приближённые. Всегда сдержанный и осторожный, он на глазах терял рассудок.

Тем не менее, поход против Египта был подготовлен и весной второго года после смерти Александра войско выступило, сопровождаемое недееспособным царём. Пердикка без каких-либо затруднений достиг границы Египта, крепости Пелусий на востоке Дельты. Сюда же подошёл флот, которым командовал его зять, Аттал.

Здесь дела сразу пошли прескверно. Началось это с неудачной попытки расчистить старый канал, дабы отвести воду из рукава Нила, чтобы облегчить переправу. Предприятие окончилось катастрофой из-за разрушения плотины. Погибло много людей.

Воины, и без того не разделявшие целей регента, стали разбегаться. Хуже того — перебегать к Птолемею. Среди перебежчиков оказалось немало знати, но даже это не удержало Пердикку от сражения, и оно состоялось возле крепости Верблюжий Вал.

— Значит, как стемнело, нам говорят — пошли. Мы и пошли. Всю ночь пёрли по этому болоту, по осоке этой сраной.

— Зачем? — спросил Антенор.

— Ну как… Лагид утром глаза продирает. О-па! — Никодим усмехнулся, — а нас и нету. Мы в другом месте уже. Переправились.

— Умно, — заявил Антенор, — я б тоже так…

— Хренак! — Передразнил его Никодим.

— А чё?

— Ничё. Солнышко встало, птички запели, а эта сука на том берегу сидит, будто мы не ходили никуда.

— Хитрый, — глубокомысленно наморщив лоб, оценил Антенор.

— Да. Вот за что я египтян не выношу, так это за их хитрожопость.

— Тссс… — Антенор приложил палец к губам, — ты что?

— Что? — переспросил Никодим.

Антенор опасливо огляделся по сторонам и мутным взглядом нашарил в полумраке фигуру хозяйки. Та сидела за столом возле очага и сосредоточено перещёлкивала костяшки абака.

— Она не обидится? — он повернулся к Никодиму.

— Кто?

— Она, — Антенор ткнул пальцем в сторону хозяйки. Палец изрядно мотало, — она же из этих…

— Мойра? Не, ты чё. Она не их этих. Она наша.

— Да ладно? А я подумал…

— Хотя-а… — задумчиво протянул Никодим, почесав щетину, — вообще, конечно, из этих. Но она не такая. И муж её… Хер его… Тер…

— Как?

— Ну этот… Хер… Минутер… Хор… Во такой мужик! Хотя глаза красит, как баба. Да они там все бабы.

Никодим уронил лицо на подставленную ладонь и промычал:

— Лаги-ид, сука… Всю мою жизнь…

— Так он же тоже из наших? — совсем удивился Антенор, — Лагид-то. Он же Сотер, царя спас. Гермолай убивать хотел, а он спас. Прямо со стены вниз спрыгнул и давай направо-налево рубить. Гермолаев этих…

— Это когда было? — поднял голову Никодим.

— В Индии, — неопределённо махнул рукой Антенор, — там.

— Не в Бактрии?

— Не. В Бактрии Гермолая казнили.

— А ты щас что сказал?

— Я? Я говорю, он меня по плечу хлопнул, когда мы лезли… Куда мы лезли?

— Кто по плечу? По какому плечу?

— Лагид, говорю же.

— Да ты меня запутал совсем! — Никодим махнул ладонью перед лицом, словно отгонял назойливую муху.

— Давай выпьем, друг. Оно всё и распутается.

— Давай.

Выпили.

— Ну так что там дальше? — спросил Антенор, — я слышал, там верблюды были.

— Ага. Крепость там была. Верблюжий Вал. Ну, значит, Пердикка и говорит. Идите, мол… Туда, короче. Мы и пошли. Народу-у… Страсть… И слоны и лошади. Все полезли. Слоны палисад сломали, а выше никак. Хреново, короче…

— Что хреново?

— Хреново, говорю, слоном быть…

Никодим почесал нос и чихнул.

— А дальше?

— Что дальше. Мы лезем, а эти не пускают. Целый день бодались, туда-сюда.

— Я слышал, Ла….ик… гид… там слону в глаз сариссой попал. Не врут?

— Зря болтать не станут, — посерьёзнел Никодим и поднял палец вверх, будто хотел тем самым добавить веса своим словам, — у него сарисса была — двадцать локтей.

— Врёшь. Не бывает таких.

— Ты мне не веришь? Ты сам-то, кто?

— Конюх я, — скривился Антенор и снова икнул.

— Оно и видно. А мне сарисса десять лет вместо жены была. Всяко больше тебя в этом деле понимаю.