Осколки (СИ)

Да, точно. Она устала. За эту сумасшедшую, напряженную неделю она вымоталась, истощилась физически, еще больше — морально. Вот, вот оно, да. Сейчас она чувствовала себя, словно стайер, бросивший все, все свои силы — без остатка — чтобы преодолеть дистанцию, чтобы первым прийти к финишу, победить. Она, Кэлен, победила в этом — на самом-то деле, коротком — «забеге». И, кажется, слегка надорвалась… Кэлен вздохнула, выдавила слабую улыбку:

— Что-то я устала, Мэйсон. Давай потом поговорим? Просто если сейчас я не приму душ и не упаду куда-нибудь после этого, я умру.

— Нет. Никаких смертей, — очень серьезно откликнулась Мэйсон. — Это совершенно неприемлемо. Я только начала привыкать к работе с напарником, — она усмехнулась, открыла дверь автомобиля: — Так что пойдем, сладкая. Ополоснем тебя и уроним, — и выскочила из машины, проигнорировав возмущенное «Эээй!».

Ночь

— Мне показалось, или ты предложила мне жить с тобой? — Кэлен, в футболке и шортах Мэйсон, сидела на кухонном столе, болтала ногами и наслаждалась крепким горячим — просто обжигающим! — ристретто с двойными сливками.

После почти часа в душе, куда Мэйсон любезно пустила её первой — и даже не настаивала на своей компании, надо же! — Кэлен посвежела, взбодрилась, да что там, ожила! Теплая вода смыла не только усталость, но и мучительную рефлексию, которой Кэлен поначалу все же отдалась — минут на двадцать, не меньше. И даже — ужас, категорический же! — всплакнула от невыносимости собственного бытия.

С чего, кстати, это её унылое безобразие началось-то? А, вот: только она, Кэлен, задвинула за собой дверь в душевую кабину, как снаружи раздался голос Мэйсон:

— Амнелл, это я не, не пугайся. Принесла тебе переодеться. На потом.

Кэлен фыркнула: ну надо же, какая забота, с ума сойти! А на душе потеплело. В груди родилась и начала медленно, но верно, прорастать нежность. Вот совершенно невозможная — да и не нужная, черт возьми! — нежность к чертовой Мэйсон. И это в то время, когда она, Кэлен, собиралась помечтать о Каре! Помечтать, представить, как будет рассказывать ей о событиях дня, жаловаться на бесполезную, пустую поездку — и утешаться, согреваться в любимых солнечных глазах, укутываться в теплые объятия мягких рук, таять от прикосновений нежных вкусных губ… Да, Кэлен настроилась мечтать о Каре! Она уже начала же даже, ну! А тут — эта чертова Мэйсон со своей нежданной заботой, и ее, Кэлен, нежность — невозможная, неуместная, просто категорически неуместная! И — вновь как обухом по голове: она, Кэлен, не желает отпускать сейчас Мэйсон. Она, Кэлен, кажется, совсем обезумела. Или охренела, что точнее. Ибо она хочет, чтобы появилась Кара — и при этом… осталась Мэйсон. Классно, да? Молодец Кэлен, не стоит на месте, развивается. Вот уже до чего додумалась! Умная же, ну! И совсем, вот просто ни капельки не жадная, да. И даже странного ничего нет, обычная такая, обыденная даже ситуация — хотеть двоих. Одновременно.

При этом Кэлен даже ведь не сразу спросила себя: а что она с ними двумя — одновременно — делать-то будет? Ну, вот если предположить, что две эти разные личности, Кара и Мэйсон, обитают в разных же телах… хотя Кэлен не могла себе представить другое тело ни для одной, ни для второй… все-таки любила-то она именно это тело… а, допустим, они близнецы, да, тогда и тела у них похожие, так ведь? — так вот, если представить, что Кара и Мэйсон — близнецы, и она, Кэлен, получила сегодня вечером обеих… что делать-то стала бы, ну?

Кэлен даже посмеялась над собой. Абсурдная, нелепая, мучительная ситуация… которая теперь — еще мучительнее. Ибо появилось то, чего не было еще сутки, на нет, даже несколько часов назад: необходимость выбора. Если еще сутки, даже несколько часов назад Кэлен совершенно точно, без всяких сомнений, знала, кого она хочет — этой ночью и вообще, всегда, — то теперь… теперь она хотела двоих, а выбрать можно было только одну. Без вариантов. Или Кара, или Мэйсон. Эта безвариантная необходимость выбирать обрушилась на Кэлен бетонной плитой, сминая, придавливая, вгоняя в отчаяние… Вот почему, а? Ну почему она должна выбирать? Почему она, Кэлен, должна решать, кому из них сейчас уйти, а кому — появиться? Разве она имеет на это право? А силы? Разве у нее они есть? Почему, почему, почему она должна это решать? Вот за что ей это? За то, что она… просто любит? И к горлу поднялись слезы, забурлили, заставляя дрожать и кривиться губы, сдавливая грудь, запирая дыхание…