Осколки (СИ)

— А-а-а… Отлично.

— Вот именно. Всё хорошо, а у тебя глаза на мокром месте! Рассказывай, что случилось.

— Ничего! — отмахнулась Агата. — У меня аллергия на берёзы, вы не знали?

В то последнее утро с Ильёй они позавтракали, нашли аптеку и все-таки купили нужные ей капли. А потом долго гуляли (самолёт был уже под вечер) — сначала в японском садике, потом просто по улочкам. Уже по традиции держась за руки.

Ох, как ей теперь не хватало этой руки! Удивительно, как быстро привыкаешь, что тебе есть за кого держаться. Привыкаешь быстро, а отвыкаешь мучительно. Так ломает, что сил никаких нет. Сколько раз она хотела его найти? Даже в поисковик вбивала заветные «Илья Стужин»… А потом стирала, так и не нажав на «энтер», потому как это был чистый мазохизм! Ну, вот нашла бы она его — и что? Написала бы что-то вроде: «Привет, Илья. Я Агата. Помнишь, мы с тобой переспали в Ташкенте?». А дальше?

— Ага. Берёзы. Как же. Ты из командировки вернулась сама не своя.

— Ничего подобного.

— Может, тебя кто-то там обидел?

— Да нет же, что вы! Там чудесные люди. Я, наоборот, всей душой отдохнула. Но что мы опять об этом? Давайте ваши ведомости.

— Почему — мои? Маринкины.

— Конечно… Мне не нравится, что пришлось урезать премии.

— Да вроде ж совсем чуть-чуть!

— Угу. Но тенденция печальная. При бабуле такого не было, — пробормотала Агата, уткнувшись в бумажки, которые уже сто раз видела нераспечатанными в своей электронной почте.

— Вот именно! — громким возмущённым шёпотом заметила Людмила Львовна и широко развела руками, будто демонстрируя размеры постигшей их катастрофы: — Такого никогда не было. И не должно было быть.

— Не должно. Но кто нас спрашивал? — Агата устало отбросила ручку. — А хотите чая?

— Нет-нет. Мне бежать нужно. Я и так опаздываю к внукам. Моя Кирочка просила посидеть. У них с мужем какое-то важное мероприятие намечается.

— Хорошо вам провести время.

— Спасибо, куколка. А ты? Когда собираешься хоть немного развеяться? Сегодня пятница. Сходи куда-нибудь с друзьями, не всё ж тебе здесь торчать.

— Угу, — покладисто согласилась Агата, зная, что всё равно никуда не пойдёт. Настроение совсем не то было. И только не хватало портить его другим своей кислой физиономией.

— Маринку куда-нибудь вытащи. Она совсем в этой бухгалтерии зашилась.

— Может, и вытащу.

Не в этой жизни… В этой ничего не хотелось. Если только забиться в нору и нос из неё не казать. Влюбилась она. Сильно… По-взрослому. Так, что без него теперь ничего не хотелось и ничего не радовало. Так, что теперь каждый раз приходилось себе напоминать, ради чего же она осталась, пожертвовав этой самой любовью.

— Ну, я пойду, Агаточка.

— Хорошего вечера.

Дверь с тихим щелчком захлопнулась. Агата поёжилась, поплотнее запахивая толстые полы кофты. Прошло уже две недели. Говорят, время лечит. Так сколько ещё должно пройти времени, чтобы так в груди не болело?

Наверное, ей снова нужно было напомнить себе о главном. Так хоть чуть-чуть отпускало. Агата допила чай, вышла из кабинета и пошла по гулким коридорам. Здесь располагались учебные классы, аудитории, в которых они проводили лекции для родителей детей с аутизмом, швейные, кулинарные, керамические мастерские, кабинеты логопедов и тьюторов… Жаль, сейчас в силу позднего времени в кабинетах уже никого не было. Лишь кое-где горел свет.

— А я говорю, что моя операция — решённый вопрос! — послышался звонкий голос Маринки. Маринка, точнее, Лисина Марина Станиславовна, со дня основания фонда работала в нём главбухом. Как ей это удавалось совмещать с четырьмя детьми и мужем, Агата, если честно, понимала слабо.

— А я говорю — это пустая трата денег! Лучше давай построим курятник!

Ага… Голос мужа Марины, Артура, Агата тоже узнала. Эта неугомонная парочка познакомилась благодаря фонду, в котором одна начинала карьеру бухгалтера, а другой приходил помогать в качестве волонтёра. Актёр по профессии, на тот момент Артур был на пике своей славы и всё никак не мог понять, почему какая-то там бухгалтерша осталась равнодушна к его чарам. Вот он и бросил все свои силы, всё обаяние, чтобы Маринку покорить. А в итоге сам без памяти в неё влюбился.

— Курятник?! Зачем тебе курятник?

— Заведём кур.

— Ты спятил, Смолкин? Каких кур?

— Обычных. Тех, что несут яйца. Ты в курсе, что ООН предупреждает о риске глобального голода? Куры — тема. Я тебе говорю.

— Ты заговариваешь мне зубы! А впрочем, поступай, как знаешь. Я сказала, что сделаю себе грудь — и сделаю!

— Привет, ребят, — Агата плотно прикрыла за собой дверь кабинета, чтобы посторонние не услышали набирающий обороты скандал. Улыбнулась. Эти двое друг друга стоили, что ни говори.

— Привет! — поздоровались в один голос.

— Что за шум, а драки нет?

— Эта сумасшедшая решила сделать сиськи. Представляешь?

— Не пойму, чему ты удивляешься! Я тебе русским языком сказала: тебе — четвёртый сын, мне — сиськи. Я больше не могу ходить с вот этими ушами спаниеля, это унизительно! — Марина на цыганский манер задорно тряхнула грудью. Агата улыбнулась шире.

— Меня всё устраивает! — горячился Артур.

— Это только тебя!