Осколки (СИ)

— Ладно. Проехали. Я всё понимаю, — вздохнул Стужин, заставляя эмоции присмиреть. Вообще он был отходчивым. Да и повода обижаться не было. Ситуация вышла двусмысленной, да. И взбеленился он лишь от того, что Агата в его телефон нос сунула. Это было табу. Но ведь она уже всё объяснила.

Илья закинул руку Агате на плечи и прижал её к своему боку.

— А ещё я ревновала… — скороговоркой пробормотала та.

— Что?

— Я ревновала… думая, что…

Договорить не дал. Закрыл рот поцелуем. Глубоким, и ни черта не сдержанным. Диким. Илье было так приятно целовать её, зная, что она к нему неравнодушна, удивляясь тому, что кто-то в принципе может быть так беспощадно с тобой открыт. Казалось бы, ну что такого в этом её «я ревновала»?.. Ан нет, много… Много всего. Эти два слова — заклинание, превращающее тебя, простого смертного, в какого-то супермужчину, возвеличивающегося над другими.

— Проехали… — прошептал Стужин между короткими поцелуями, которыми он осыпал ей лицо.

Агата обняла его, прижалась щекой.

— Это так глупо.

— Почему?

— Потому что у нас ничего не будет. Но всё равно не хотелось бы мне быть обманутой. И чтобы со мной обманывали — не хотелось.

— Можешь быть спокойна, — криво улыбнулся Стужин. — У меня никого нет.

— А с мамой Ксюши у вас было серьёзно?

— С мамой Ксюши у меня было случайно. — Он вздохнул. — Она погибла пару месяцев назад.

— Какой кошмар. И Ксюша…

— Теперь живёт со мной.

— Понятно. Значит, не зря я ляпнула про твоё отцовство. Почувствовала…

— Да уж. Только, боюсь, ты сильно преувеличила мои заслуги в этом плане.

Агата отстранилась. Заглянула Илье в глаза из-под сосредоточенно сведённых вместе бровей. А после широко улыбнулась и тряхнула головой:

— Нет! Ты прямо сейчас подтвердил обратное.

— Каким это образом?

— Ни один на самом деле плохой родитель никогда в том не признается. Ни себе, ни тем более кому-то другому. Уверена, у тебя всё получится.

Стужин сглотнул собравшийся в горле ком.

— Даже не знаю, как тебе это удаётся.

— Что именно?

— Так вдохновлять, — пожал широкими плечами. — Вселять уверенность, что всё получится.

— Ну-у-у, считай это моей суперсилой, — проказливо сморщила нос Агата.

— Да уж, — хмыкнул Илья. Прижался губами к её виску. И посчитал нужным уточнить во что бы то ни стало правду: — Если честно, я ни капельки не преувеличиваю, с Ксюшей у нас всё… сложно. Она пока не очень меня принимает.

— Значит, у тебя всё впереди.

Они замолчали, думая каждый о своём. Илья — о том, что не хочет возвращаться домой, что остался бы с ней вот так, до конца жизни. Агата — о том, как обманчиво первое впечатление. Она ведь представляла Илью беззаботным бабником. А у него вон дочь, и проблем полон рот, и забот не меньше.

— Не хочу! — на выдохе прошептал Стужин.

— Чего?

— Не хочу тебя отпускать. Давай здесь останемся.

— Нас депортируют, — грустно улыбнулась Агата. — А так я бы с радостью, да… Здесь хорошо.

— Бред! Ну какой же бред! — разозлился Илья. — Ну, вот скажи, почему так? Почему всегда через жопу, почему не бывает гладко? Встретились, сошлись… «жили они долго и счастливо». Вот зачем я тебя встретил, а? Почему сейчас? Тридцать два года ничего подобного не случалось, а тут, когда у этого просто нет будущего… На тебе! Зачем? Чтобы больше помучить? Чтобы я ещё больше потерял, да? Ещё и тебя… Ещё и тебя. Ко всему в придачу. Что за скотство? Кто за него в ответе?

Он не плакал… да бог его знает, может, лет пять. А тут прям захотелось, как в детстве, в голос. Раннем детстве, когда в подкорку еще не вбили вот это «ты ж мужчина, мужчины не плачут». И это было до смешного глупо. И слова его, и общий настрой. Кого он обвинял? Бога? Себя? Её? Да-да, её тоже. За то, что она такая идеальная, будто вылепленная под него. Не была б такой — и проблемы бы не было.

Да, абсурдно. Да, иррационально. Но как есть. Наши чувства в принципе не дружат с мозгами.

— Прости.

Ну вот! Только этого не хватало!.. Чтобы она просила прощения за то, что вообще не в её власти!

— Давай хоть до моего отъезда встречаться. Это ж какое-то время займёт, и вообще… — предложил то, что не имел права предлагать.

— Нет. Так только ещё хуже будет.

— Ты, вероятно, права. Я просто не знаю — как тебя отпустить?..

— Легко. Мы просто выйдем в аэропорту и разойдёмся в разные стороны.

— И не будем вспоминать то, что было?

— Почему же? Будем. Иногда. Воспоминания — это то немногое, что у нас не смогут отнять.ГЛАВА 12

За окном было пасмурно и холодно. В родном городе зима затянулась. Ветви деревьев трепало разъярёнными порывами ветра, и казалось, они, вскинув руки к небу, кричат: не надо, пожалуйста, не надо!.. И пугливо вздрагивают сочными, будто воском покрытыми, только-только распустившимися листочками.

Агата поднесла чашку чая к губам. Пригубила. Отопление отключили, когда она была в отъезде, и теперь ей никак не удавалось согреться. Спасала бабулина шерстяная кофта, что всё это время висела в шкафу, будто дожидаясь своей хозяйки. И чай, да… Много-много чая.

— Ну вот! Вы только посмотрите на неё, опять слёзы…

Агата вздрогнула:

— Вы меня напугали, Люсенька Львовна.

— Я зарплатные ведомости принесла.