Осколки старого мира (СИ)

Он вспомнил глаза, похожие на бездонное небо. А потом в памяти всплыла улыбка Ланы. Улыбка, видеть которую было так приятно. Улыбка, право видеть которую он потерял навсегда. Из-за того, что сделал… И из-за того, что только предстояло сделать.

Повинуясь внезапному порыву, чародей поднялся на ноги и откинул полог единственной в лагере одноместной палатки. Иоланта спала на боку, завернувшись в спальник и прижав колени к животу. Её лицо было напряжено: что-то неприятное ей снилось. А Килиан так надеялся, что хотя бы во сне она улыбнется.

И все-таки, даже хмурая, она была прекрасна. Не потому даже что у нее было такое красивое лицо или фигура. Нет, в другом было дело. Её чувства — вот что привлекало его. Или даже скорее способность чувствовать, — в полной мере. Как будто Килиан находил в ней то, чего недоставало ему самому.

Как много отдал бы Килиан, чтобы она была с ним! И дело было даже не в сексуальном влечении, хотя его тоже глупо было бы отрицать. Он хотел, чтобы их судьбы слились воедино. Хотел пройти весь жизненный путь рука об руку с ней.

Вот чего он хотел. Но вместо этого неумолимая река Времени несла их к неизбежному порогу, преодолеть который дано не всем. Он сделал почти все, что мог, чтобы ей не пришлось с этим столкнуться, но все впустую.

Почти все, что мог.

Чародей почти удивился, когда на кончиках его пальцев заискрил разряд энергии. Как просто. Потянуться к Лане сейчас, пока она спит. Прикоснуться к ее виску и изменить ее разум. Он захочет, чтобы она пережила Рассвет Владык, — и она будет жить. Он захочет, чтобы она осталась с ним, и она останется с ним. Он захочет, чтобы она его любила, и она будет его любить.

И все снова станет просто. Не будет никаких сомнений, никаких колебаний. Не придется делать страшный выбор. Просто делай то, что считаешь правильным, и любимая девушка всюду последует за тобой.

«Как рабыня?»

Эта мысль слегка отрезвила Килиана. Рука, уже потянувшаяся к ее голове, замерла, будто наткнувшись на невидимую стену.

Рабыня… Не такой судьбы он хотел для Ланы. Когда он спасал ее из лап адептов Лефевра, он делал это не потому что хотел занять их место. Он хотел ее любви, но он хотел настоящей любви, а не результатов электрической стимуляции соответствующего отдела мозга.

А по-настоящему любить она смогла бы, только будучи свободной. Только сейчас Килиан в полной мере осознал, почему Лана заявила ему, что его эксперименты для нее еще страшнее изнасилования.

Для нее, живущей чувствами и волей, лишение свободы личности было поистине ужаснейшей участью, какую только можно себе представить.

«Более ужасной, чем смерть?»

Коварный червячок сомнения снова стал грызть его душу. Да, Килиан никогда не позволил бы себе изменить ее разум лишь для того, чтобы сделать ее своей любовницей. Но сейчас ведь вопрос стоял не только об этом. Завтра они достигнут Гмундна. И если он сейчас ничего не сделает, то скорее всего, она умрет.

Скорее всего. А если нет? Что, если он ошибается? Ведь он не всеведущ. Может быть, все обойдется?

Может быть, все обойдется. Килиан НЕНАВИДЕЛ эту фразу. От нее так и веяло отказом от контроля над собственной судьбой. Чародей не мог принять этого, поэтому-то одной из первых форм магии, которой он овладел, был контроль вероятностей. Но чтобы использовать его, нужно было знать, как должны развиваться события, чтобы случилось то, чего он хотел. А Килиан не знал этого. Поэтому все вероятности он готовил для того, чтобы выиграть битву с адептами Лефевра, но не мог ничего поделать с тем, что будет после этого, когда раскроются ворота Тюрьмы Богов.

— Килиан. Что ты делаешь?

Это был голос Тэрла. В своих раздумьях чародей пропустил момент смены вахты, но опытный воин без труда проснулся и сам.

— Прошу прощения, — ответил он, — Слегка… увлекся. Не беспокойся, я продолжаю наблюдать за обстановкой.

— Я вижу, — в голосе гвардейца прорезалось нечто похожее на сарказм, — Главное, чтобы твоя «обстановка» не проснулась.

Спина ученого загораживала пальцы рук, поэтому того, что действительно внушало бы беспокойство, Тэрл не видел. Но все же Килиан торопливо впитал заклинание. Еще не хватало, чтобы «обстановка» и вправду проснулась.

Тем временем воин продолжил:

— Мне отнюдь не хочется, чтобы ваши неуставные отношения помешали успеху дела. Хоть вы и не входите в армию Идаволла, но в этом походе вы под моим командованием.

— Между мной и Ланой нет никаких отношений, — ровным голосом ответил юноша.

— Но ты хотел бы, чтобы они были, — это был не вопрос, это было утверждение.

— Чего я хотел бы — не твое дело, — вот это Килиан сказал гораздо резче, чем планировал, — Я держу свои чувства в узде.

Кого он пытался убедить в этом? Его или себя?

— Надеюсь на это, — медленно кивнул гвардеец, — Надеюсь, что ты будешь в состоянии сделать все, что от тебя потребуется, не отвлекаясь на сантименты.

Ученый обернулся и внимательно посмотрел на него:

— А ты сам? Ты сможешь сделать все, что потребуется от тебя?